Борьба советского режима с «буржуазным влиянием» в литературе и искусстве МССР в 1962-1963 гг.
Руслан Шевченко, доктор истории
В конце 1950-х гг.развернувший было кампанию бурных преобразований в СССР советский лидер Н.Хрущев вдруг сделал резкий поворот. Начиная с 1959 г. хрущевский режим, почувствовав, что дальнейшая либерализация советской партийно-государственной диктатуры угрожает уже самим основам существования советской империи, начал быстрое «закручивание гаек» в области культуры. Уничтожающей критике подверглись ряд деятелей культуры и науки многих национальных республик, обвиненных в пропаганде «буржуазных ценностей, покровительствовавшие им руководители снимались с работы (первый секретарь ЦК КП Латвии Я.Калнберзин (1959 г.), секретарь ЦК КПМ Д.Ткач (1960 г.) и т.д. В 1962-1963 гг. Хрущев предпринял вторую атаку на интеллигенцию, на сей раз под флагом борьбы с «абстракционизмом», «модернизмом» и «буржуазным влиянием» вообще. По-видимому, будучи уже знакомо со специфическим характером Хрущева, молдавское партийное руководство «сыграло на опережение», уже в начале 1962 г. проведя несколько встреч с деятелями литературы и искусства Молдовы, а в конце 1962-1963 гг. проведя с ними «разъяснительную работу» в духе хрущевских указаний.
К сожалению, мы практически не располагаем научной литературой, в которой бы освещалась эта проблема в конкретных условиях МССР. Почти единственной книгой, где этот вопрос, хоть косвенно, но затрагивался в советский период, была работа К.Бронич[1], а также сборник статей «Как больно…»[2]. Атмосферу, в которой эти решения принимались, осветили опубликованные в перестроечные времена книги Ю.Аксютина[3] и Ф.Бурлацкого[4]. После обретения Молдовой независимости эта проблема не затрагивалась в работах исследователей-историков. Некоторое исключение составляет лишь монография И.Кашу[5], в которой показана общая атмосфера, созданная партийно-государственным руководством республики в культурно-языковой сфере в исследуемый период. Несмотря на то, что бывший руководитель республики того времени Иван Бодюл тоже оставил мемуары[6], этих вопросов он не касается, называя лишь работы художников М.Греку и В.Русу-Чобану «прекрасными творениями»[7]. Впрочем, в те времена он так не считал. Свидетельством тому будет последующее изложение, которое мы попытались построить строго на документальной основе – по материалам бывшего Партийного Архива ЦК КПМ (ныне Архив Общественно-Политических Организаций Республики Молдова).
Новой атаке на деятелей литературы и искусства предшествовал доклад секретаря ЦК КПМ Евгения Постового «Решения XXII съезда КПСС и задачи идеологической работы партийной организации республики», произнесенный на II пленуме ЦК КПМ 27 января 1962 г. Подводя итоги «борьбы с национализмом» за последние несколько лет, Постовой отметил, что после критики на пленуме ЦК в сентябре 1959 г. «ошибок местнического, националистического характера», большинство авторов признали эти ошибки, но «отдельные писатели и исследователи» не сразу включились в эту работу, а отделы науки, школ и культуры, агитации и пропаганды ЦК КПМ не сумели провести эту работу сами, или принимали запоздалые меры. За это, по словам Постового, несут ответственность их заведующие К.Ильяшенко и А.Медведев. Постовой признал и собственную вину за создавшуюся ситуацию – как куратор обоих названных отделов[8].
С еще более резким заявлением выступил председатель Союза Художников (СХ) МССР Л.Григорашенко. С трибуны пленума он объявил, что «рядом со свежей струей полнокровного советского реалистического искусства разбушевались мутные воды мелкобуржуазной стихии». К сторонникам последней Григорашенко причислил художника А.Давида, искусствоведов А.Зевину, М.Лившица и других. Всех их, а также Л.Кац-Чеззу он обвинил в том, что они пропагандируют искусство буржуазной Румынии и «румыно-молдавскую школу» в изобразительном искусстве, а также в «космополитическом нигилизме». Последние были названы «апологетами формалистического творчества М.Греку, В.Русу-Чобану, И.Виеру и других, которые создавали ценные произведения «только до 1957 г.», а потом их качество «резко снизилось»[9].
По словам Григорашенко, группа во главе с М.Греку и В.Русу-Чобану пыталась «узаконить формализм как разновидность социалистического реализма», а Управление по делам искусств и Министерство культуры, вместо того, чтобы бороться с ними, берут их под защиту. Григорашенко обвинил во всем этом некие силы «вне Союза Художников», которые мешают развивать молдавское искусство в духе соцреализма[10]. Выступавший также возмутился поведением некоторых членов Союза Писателей (Б.Истру и другие), которые стали защищать группу М.Греку (вскоре его вообще исключили из СХ[11]). Б.Истру даже «посмел» рекомендовать художникам на их же съезде не пренебрегать изучением молдавского культурного наследия, как это делалось раньше[12]. Григорашенко подверг резкой критике даже московский журнал «Партийная жизнь», в которой появилась статья, разделявшая взгляды Греку и его сторонников. По его словам, «окрыленный статьей, Греку cтал материть товарищей» и те даже пожаловались на него в товарищеский суд[13] (в своем выступлении, отвечая на обвинения, Греку обошел этот факт молчанием).
Председатель Союза Композиторов (СК) Д.Гершфельд отрицательно отозвался о деятельности Союза Писателей, заявив, что «наших писателей что-то лихорадит» и что ему непонятно, на какую роль они претендуют. Он выразил недоумение негласным делением писателей на лево- и правобережных и призвал их разобраться с этим. Попутно он обвинил писательскую организацию еще и в том, что ее члены намеренно скрывают обстоятельства самоубийства писателя Руссу. «Там (в СП – Р.Ш.) не все благополучно», заключил Гершфельд[14]. (В связи с заявлением Гершфельда о загадочной смерти В.Руссу, последовавшей еще в 1959 г., прокурор МССР А.Казанир доложил 14 февраля 1962 г. второму секретарю ЦК КПМ Н.Мельникову, что покойный писатель был психически больным с припадками буйного помешательства, в связи с чем лечился в Костюженской больнице. Через месяц после очередного улучшения и выписки у него снова произошел припадок, во время которого Руссу повесился)[15].
В защиту СП выступил его председатель И.Чобану. Он отметил, что из 80 членов СП более половины работает в редакциях газет, журналов, АН, стали развиваться драматургия и проза. Появилось много писательских страниц и разворотов, очерков, подготовлены песни о героях, успешно прошла неделя русской культуры. Но писатели мало встречаются с народом. По мнению Чобану, это происходит потому, что их редко приглашают из районов. Чобану особенно подчеркнул, что в Молдове очень боятся сатиры и критики вообще: авторы, начинавшие свой путь с сатиры (Бусуйок, Деляну, Кондря, Перов и другие) ушли без объяснений в другие жанры, а Главлит и издательства сатиру просто боятся. Хотя в ЦК знают проблемы писателей, продолжал он, но помогать не хотят, а «весь пыл и энергию» тратят на разоблачение, ищут криминал. Чобану выразил протест против этого, сказав: «Наш коллектив сложный, но хороший и талантливый и никак не заслуживает, чтобы его на протяжении 14 лет одергивали и разоблачали каждый кому вздумается и как вздумается»[16].
Заключая обсуждение, первый секретарь ЦК КПМ Иван Бодюл не согласился с разгромной критикой, которой подверг И.Друцэ журнал «Партийная жизнь», и в частности, с обвинением, что он «тоскует о прошлом». У его произведений, сказал Бодюл, есть недостатки, но из них нельзя делать обобщающих выводов, граничащих с политическими обвинениями[17]. При этом он откровенно намекнул Григорашенко на двуличие, так как ранее тот соглашался со многими обвинениями, выдвинутыми в «Партийной жизни», а сейчас вдруг осудил ее. Произведения М.Греку, появившиеся в последнее время, Бодюл назвал «мазней» и обратил внимание присутствовавших на то, что как у Греку есть право «свободно малевать», так есть и свобода показывать или не показывать их произведения. Лучшим средством излечения от недостатков Бодюл счел «хождение в народ», встречи с рабочими, колхозниками и т.д[18].
Статья в «Партийной жизни» подробно обсуждалась и на состоявшейся за несколько дней до Пленума, 18 января 1962 г., встрече руководства ЦК КПМ с композиторами и художниками. Очень резкой критике на ней подвергся секретарь ЦК КПМ Е.Постовой. Тот же Д.Гершфельд заявил, что к нему никто не хотел идти на беседу, сам он ни с кем не дискутирует, на Лазарева (министра культуры – Р.Ш.) вдруг стал стучать кулаком, а тем, что входит в его прямые обязанности – подготовкой кадров в музыкальных училищах, филармонии и т.д. он не интересуется[19]. Взявший слово А.Лазарев в свою очередь обвинил Постового, Медведева и Ильяшенко в возведении своего мнения при оценке художественных произведений в фетиш. Он подчеркнул, что хотя уже 12 театров СССР поставили пьесу И.Друцэ «Casa mare», в Молдове это делать испугались, но развивать эту тему не стал. Зато он пожаловался на то, что его ведомство считают «гнездом национализма», его самого «националистом №1», а о его заместителе Л.Чемортане пошли слухи, что он «тоже националист» (получивший вскоре слово Чемортан очень этому удивился). «Если я такой националист, надо вызвать и поправить, но этого не делается», отметил Лазарев[20].
Заместитель Лазарева Л.Чемортан дополнил своего шефа, заявив, что Постовой явился на Декаду молдавского искусства и там наорал на собравшихся, а художников обозвал «хулиганами» и «антисоветскими людьми». Правда, он тут же оговорился, добавив, что Постовой вначале был очень авторитетным, его очень любили в городе, он в душе честный, но методы, которыми он действовал, носили уродливую форму и он успел «натворить много глупостей». В связи с этим Чемортан просил не отдавать культуру на откуп секретарям ЦК[21]. Затем выступавший перешел на Медведева, о котором сказал, что у него сильно развита подозрительность и он в каждом втором видит врага народа. Самому Чемортану Медведев пояснил такое отношение тем, что «если бы мы не приняли бы сейчас самых решительных мер, у нас было бы хуже, чем в Грузии, Латвии, Литве»[22]. В конце концов второй секретарь ЦК Н.Мельников потребовал прекратить нападки на Постового, так как Бюро ЦК уже определилось в отношении него и о нем было доложено на съезде[23].
В ходе заседания выяснились обстоятельства, которые вынудили писателя Иона Друцэ покинуть Молдову. В своем выступлении Чемортан отметил, что когда пьесу «Casa mare» опубликовали в журнале «Днестр», Медведев запретил платить ее автору гонорар и Друцэ полгода жил без денег. Когда терпение истощилось, Друцэ пригрозил подать в суд. Тогда Медведев распорядился выплатить ему 1500 рублей вместо 4500-5000 полагавшихся (в рублях до 1961 г.- Р.Ш.). Редакция выдала 2000, а еще 3000 оприходовала как прибыль издательства (то же произошло и с Г.Маларчуком, который потом полтора года не мог найти работу, а его жена отравилась). Потом оказалось, что Друцэ, в довершение ко всему, должны выселить из дома, так как тот идет под снос. Друцэ пожаловался Мельникову. При разборе жалобы сняли начальника Кишиневского горжилуправления, но Друцэ так и остался в очереди на выселение, причем новой квартиры ему никто и не думал обещать. После этого Друцэ уехал в Москву. Там его случайно встретил Мельников, который спросил, почему он живет в Москве. Друцэ отвечал, что Москва его кормит, а в Кишиневе он никому не нужен, за 1960 год ничего не получал[24].
Начальник Управления по делам искусств С.Танасевский немедленно постарался опровергнуть Чемортана, объявив, что Друцэ никто не запрещал. По его уверениям, Друцэ получил в 1959 г. 30 000 рублей гонорара за опубликованные произведения, в 1960 г. 3000, в 1961 г .- не получил, так как ничего не представил к публикации. Этим он косвенно подтвердил справедливость жалобы Друцэ о том, что он целый год жил без денег[25].
Второй секретарь ЦК Н.Мельников, не упустив случая подчеркнуть, что в отношении Друцэ работники ЦК «тоже имеют право на критику», затронул вопрос о «группе националистов», в которую, как он уверял, входят члены Союза Писателей Д.Менюк, Н.Романенко и В.Коробан. «Вина» Коробана и Менюка сводилась у него к ссылкам на издания буржуазной Румынии – с целью их реабилитации, как он пояснил. Раскритикованные в свое время за это писатели повели себя совершенно по разному. Коробан продолжал настаивать на своем. Д.Менюк покаялся в «Советской Молдавии», а Н.Романенко вместо оправданий написал серию жалоб на самого Медведева, обвиняя его в шантаже и попытках мешать ему[26].
Член Союза Художников С.Мелега также отметил факты «национализма», но уже в рамках СХ, особо выделив упорство «националистов» в своих убеждениях – даже после того, как с ними «хорошо поработали», один из них заявил, что изобразительное искусство должно строиться так, чтобы оно не было похоже на искусство других[27]. Искусствовед М.Лившиц, стараясь не акцентировать внимания на «национализме», объяснил ситуацию, сложившуюся в СХ тем, что этому союзу гораздо труднее работать, чем остальным, здесь сильнее ощущается проникновение Запада. В силу этого СХ фактически раскололся на два лагеря – «правый фланг» во главе с М.Петриком, разделявшим идеи соцреализма, и «левый фланг» во главе с М.Греку и В.Русу-Чобану, причем последних не пускают на выставки и «прорабатывают» на всех собраниях[28]. Председатель СХ Л.Григорашенко не стал отрицать этого, но выдвинул в адрес Греку новое обвинение - в противопоставлении себя реализму, мировой и русской классике[29].
На совещании руководства ЦК КПМ с писателями, директорами издательств и редакторами республиканских газет 17 января 1962 г. собравшиеся разошлись во мнениях относительно Друцэ и «группы Менюка». Упомянутый выше Танасевский вообще отрицал, что Менюка кто-то критиковал. А директор издательства «Ştiinţa» Грекул (имя не указано – Р.Ш.) заявил, что «Casa mare» И.Друцэ ему не понравилась потому, что там показаны «ущемленные люди», которые «не пример для нашего общества и молодежи». Грекул призвал рассказывать в книгах прежде всего про передовиков[30]. Со своей стороны писатель Д.Менюк пожаловался на то, что в Молдове, в отличие от других республик, ЦК давит на писателей и не дает публиковать некоторые книги. Н.Мельников не согласился с тем, что ЦК КПМ решает, что печатать, и что – нет, так как будущую книгу сначала обсуждает секция СП, редакционный совет, 2 рецензента[31]. Впрочем, бывало и похуже. Однажды, как сообщил Л.Барский, Медведев даже вызвал к себе Б.Истру и обвинил его вместе с коллегами в подстрекательстве крестьян Ниспоренского района к антисоветскому бунту в ответ на закрытие местной церкви[32].
Возмущение писателей вызвало усиленное протежирование руководством республики двоих их же коллег – П.Крученюка и П.Дариенко, которые одновременно работали редакторами республиканских газет (П.Крученюк – «Cultura Moldovei», . По словам Менюка, Крученюка без согласия СП включили в Комиссию по Ленинским премиям[33]. Это мнение подтвердил и Б.Истру, добавивший, что в некоторых газетах стали появляться статьи без автора, где зло говорят о литературе и писателях, хотя редактора этих газет сами писатели. А вокруг Крученюка вообще создается ореол непогрешимости. Барский заявил, что Крученюка никто не проверяет, хотя тот заработал по Партиздату больше объявленных им официально 50 000 рублей. Под защиту Дариенко взял только Танасевский (о Крученюке он не упоминал)[34].
Буков, отметив, что у Менюка и Друцэ есть недостатки, отверг явную клевету на них («О Менюке говорят, что он приходит пьяным, но он совершенно не пьет»). Работу Друцэ «Casa mare» он назвал хорошей новеллой, хоть она и построена на крестьянских традициях, которые он, Буков, критикует. Буков оказался почти единственным, кто попытался объяснить, чем вызван конфликт среди писателей. Главной причиной этого, по его мнению, являются неровные отношения среди его коллег и некоторых работников ЦК к писателям, так как «у секретаря ЦК тоже есть сынки». Из-за этого конфликта СП МССР чуть не распался на два параллельных союза. Буков осудил и позицию газет, так как там все проходит сквозь призму редакторов, а критики всегда имеют список лиц, которых запрещено критиковать[35]. Неожиданно смелую позицию занял секретарь ЦК Н. Мельников. Касаясь высказанных в кулуарах мнений, что если оценили в Москве, то это обязательно хорошо, он заметил, что «там есть и просто примкнувшие к литературе». Критические замечания в адрес «Casa mare» он объяснил тем, что хотя автор и влюблен в героев и передает эту любовь читателям, но главный герой совершает ряд поступков, которые не могут одобрить коммунисты[36].
Из критики в адрес П.Дариенко и П.Крученюка, высказанной их коллегами-писателями руководство ЦК сделало выводы. Уже 19 января 1962 г. Дариенко, Крученюк и президент АН Я.Гросул были вызваны на совещание к тому же Мельникову. Дариенко не понял, зачем его пригласили и тем выделили – по его мнению, можно было просто ограничиться вызовом в горком или райком партии и дать указание помещать критику его самого. В свое оправдание он сказал, что на критику никогда не отвечал и снял из статьи Сэпунару похвалы себе лично, чего в бытность его редактором «Nistru» никогда не делал Менюк. Он также добавил, что причина конфликта – неприязненное отношение к писателям с левого берега, которых Менюк вроде бы мечтал изжить с Правобережья[37].
Крученюк тоже не согласился с тем, что его якобы запрещено критиковать – «было около 100 критических статей». На слова С.Царанова – «были реплики, что газета – орган Крученюка», он ответил, что никто из писателей по разным причинам не хотел сотрудничать с газетой, а всех заместителей у него забирали отделы ЦК. Крученюк признал лишь, что не публиковал статьи о молдавских классиках. Но тут же добавил, что он еще в 1950 г. подписал письмо, в котором говорилось, что Еминеску – молдавский классик и надо отметить 100-летие со дня его рождения, за что «получил настоящий нагоняй в ЦК». Относительно Букова, который действительно постоянно его критиковал, Крученюк напомнил, что тот еще в 1953 г. при заполнении личных анкет члена СП напутал с образованием (у него высшее образование, но незаконченное), писал, что был членом румынской компартии, а при вступлении в ВКП (б) уверял, что там не состоял. В графе «национальность» Буков указал «молдаванин», а на замечание Крученюка – «вы же хорошо знаете, что вы русский человек» взял анкету обратно и все переправил. Потом эти анкеты куда-то бесследно исчезли[38]. Неожиданным диссонансом прозвучало выступление Я.Гросула. Вопреки мнению писателей и художников, Гросул неизвестно зачем взялся защищать Постового, о котором сказал, что «чувствует его помощь»[39].
Существенной критике на совещании был подвергнут Андрей Лупан. Дариенко заявил, что его никто уже не критикует, а сам Лупан может позволить себе кого угодно назвать проходимцем, свиньей, сволочью. Хотя Лупан – член ЦК, получил ордена, в том числе и Ленина, партию, правительство и товарищей по СП за это не благодарил. Несмотря на все это, заключил он, Лупана еще и считают незаменимым. Царанов от себя добавил, что Лупан нигде не касается национальных влияний[40].
По итогам всех этих совещаний 20 января 1962 г. Н.Мельников собрал у себя всех лиц, ответственных в ЦК за культуру, идеологию, агитацию и пропаганду – секретаря ЦК Е.Постового, заведующих отделами ЦК К.Ильяшенко и А.Медведева, а также заместителя последнего В.Овчинникова. Заседание началось с сообщения Овчинникова и Ильяшенко о том, что в ЦК КПМ поступило письмо некоего Довбы, в котором автор утверждал, будто в СП «орудует шайка националистов», «покрываемая Лупаном». Для разбора письма создали комиссию, в которую вошли К.Ильяшенко, А.Джесмеджиян, О.Быкова и А.Коробчану. Изложенные в письме факты не подтвердились, но по множеству других фактов членам комиссии стало ясно, что «в СП есть люди, зараженные национализмом»[41]. Ильяшенко подчеркнул, что письмо обсуждалось на издательском активе, там присутствовал и Лупан, который «грязно ругался и хлопнул дверью»[42].
В то же время наиболее резкие проявления великорусского шовинизма не нашли поддержки собравшихся. На требование Медведева перевести оперу «Риголетто» на русский язык Постовой заявил: «есть порядок, что западноевропейские и национальные оперы идут на молдавском языке, а русские на русском»[43].
Разгромной критике подвергся министр культуры Артем Лазарев, отсутствовавший на заседании. Ильяшенко заявил, что тот на одном из пленумов сказал: «Кишинев не похож на молдавский город», и что в репертуаре театров нет молдавских названий. Ранее, продолжал Ильяшенко, Лазарев обратился с письмом, в котором просил присоединить к Молдове Измаильскую и Черновицкую области. Этими и другими поступками Лазарев противопоставил себя ЦК КПМ. После всех этих заявлений и письма надо ставить вопрос о его пребывании в должности[44]. Далее он ни с того, ни с сего сделал более чем примечательное признание: «Греку тоже знает, что мы бессильны». Продолжая жаловаться на это бессилие, он привел слова Лупана: «что мы все о помощи да о помощи говорим, что мы должны стоять с протянутой рукой?», «ведь у нас был Кантемир, первый посол в Китае Спэтару». Ему указали, что это «неправильно». Мельников подтвердил, что Лупан, хотя и не говорил по существу, не согласен с критикой[45].
22 января 1962 г. состоялось заседание новой комиссии, разбиравшей положение дел в СП. В комиссию вошли Мельников, А.Коробчану, С.Царанов. От СП был приглашен его председатель И.Чобану. Заседание превратилось, по сути, в изредка прерываемый репликами монолог самого Чобану. Писатель заявил, что стало выходить очень много закрытых рецензий, но почти все отрицательные из них писал Крученюк. Невыплату гонорара Друцэ он назвал «местью или преследованием». Обвинения такому одаренному писателю, как Маларчук, он счел необоснованными, хотя тот сам признавал, что «допускал националистические ошибки». На слова Мельникова о том, что Маларчук не хотел работать в школе, куда его послали, Чобану сделал ответный выпад, объяснив, что отделы ЦК делят писателей на «сынков и пасынков»[46].
Возмущенный Чобану гневно добавил: «Не может быть единодушного мнения и не может быть, когда говорят и заставляют верить в то, чему нельзя верить, что классики нашей литературы представители феодального или буржуазного мышления». Писатели с этим не согласны, объявил он. «У нас в 19 веке был исторический процесс и до и после 1859 г., общие классики и для нас, и для румын»[47].
Специальное заседание комиссии ЦК, расследовавшей жалобы на П.Крученюка и М.Греку в составе Н.Мельникова, Г.Антосяка, А.Коробчану и И.Кодицы состоялось 16 марта 1962 г. От СП на этот раз был приглашен Б.Истру. Он отверг деление писателей на лево- и правобережных и изложил основные претензии к П.Крученюку – не является на Правление СП, иногда неправильно освещает деятельность некоторых писателей, пренебрегает СП вообще, который ему нужен только для обсуждения его собственных рукописей[48]. В беседе с Греку члены комиссии попросили его изложить суть основных претензий к нему. Греку отвечал, что они часто сводятся к тому, что он рос и воспитывался в Румынии, где, кстати, его тоже критиковали – в основном за схематизм и условность[49].
Разбирательства продолжились спустя два месяца. 16 мая 1962 г. комиссия (Н.Мельников, Г.Антосяк, И.Кодица, С.Царанов) вновь заслушала претензии писателей. Воспользовавшись случаем, Буков, Рошка, Истру и Заднипру выдвинули прежние обвинения в адрес Постового, Медведева, Овчинникова и тех, кого они считали сторонниками последних – инструктора ЦК В.Толоченко (получил деньги за закрытые рецензии), Довбы и тех же Дариенко и Крученюка. А.Лазарев, Л.Чемортан и Рошка обвинили Постового и Медведева в раздувании угрозы национализма, а Лупан и Менюк возмутились утверждениями Довбы о некоей «травле русских писателей» в СП[50].
Их оппоненты не остались в долгу. Д.Гершфельд прямо обвинил Д.Менюка как секретаря парторганизации СП в смерти писателя Руссу[51] (обстоятельства его смерти были изложены нами выше). В свою очередь, Постовой, отвечая на обвинения, заявил, что в сборник «Cuibul stelelor de foc», изданный в 1960 г. вошли только писатели – правобережцы. Лупан и его сторонники не увидели в этом ничего плохого. Постовому даже напомнили, что из-за него Лазарев в 1961 г. подавал в отставку. В связи с прозвучавшими ранее утверждениями, что художник М.Греку подвергается преследованиям, некоторые участники опровергли это мнение, сообщив для сведения, что как раз недавно он был награжден орденом «Знак Почета»[52].
Ожесточенная критика так подействовала на П.Крученюка, что он не выдержал и подал в отставку с поста главного редактора «Cultura Moldovei». В заявлении он, однако, не стал ссылаться на коллег-писателей, а уверял, что сделал это под воздействием критики его работы на заседании Бюро ЦК КПМ 21 марта 1962 г. Истеричная выходка Крученюка была обсуждена на Бюро ЦК 5 июня 1962 г. Свое мартовское решение Бюро сочло совершенно правильным. Крученюк покаялся, осудил свой поступок, за что Бюро ЦК сочло возможным оставить его на посту главного редактора[53].
Письмо уже упомянутого Довбы, в котором он жаловался на «травлю русских писателей» в СП МССР стало предметом обсуждения на Бюро ЦК 18 мая 1962 г, на которое был приглашен и сам Довба. На заседании он настаивал, что Рошка, Коробан и другие «затравили» Шведова и Муратова и «довели их до инфаркта». Довба признал, что ЦК изменил отношение к русским писателям, но в СП все равно осталась «нездоровая» атмосфера. Он заявил, что из Рошки «сделали вождя» и «подняли на щит». Рошка даже заведующему ЦК Компартии сказал, что «русским нечего делать в Молдавии» (кто именно из заведующих отделами ЦК имелся в виду, из текста неясно – Р.Ш.).Бодюл поинтересовался: «и это действительно было сказано?». Довба струсил и ответил: «Я не присутствовал, а указывал в письме». Но он повторил, что статьи В.Коробана «направлены против русских писателей». Бодюл не согласился с этим, подчеркнув, что насколько ему известно, в СП не сложилась такая атмосфера, что требовался пленум (Свое удивление письмом Довбы высказал и С.Царанов, который возмутился тем, что «слишком много места занимает решение всяких дрязг»[54]). Больше того, Бодюл потребовал объяснений от К.Ильяшенко, почему тот обвиняет Лупана в скрытом национализме. Ильяшенко, по-видимому, испугавшись, заявил, что никаких обвинений Лупану не выдвигал[55].
Постовой, вынужденный оправдываться и на этом заседании, сказал, что по его мнению, «обстановка на нашем идеологическом фронте намного сложнее, чем мы все думаем». Он утверждал, что Лупан ему «не помогает», занял «непонятную позицию» по фильму «Человек идет за солнцем», а Лазарев, вместо того, чтобы критиковать Коробана и Маларчука, стал их защитником. Бодюл занял более умеренную позицию, призвав проявлять терпимость к Друцэ, как к молодому писателю, назвав Лупана «хорошим писателем» и сообщив, что Лазарев подал заявление об отставке по причине того, что не может работать, пока Постовой является секретарем ЦК. Однако предложение члена Бюро ЦК Н.Щелокова (будущий министр внутренних дел СССР в 1966-1982 гг. – Р.Ш.) принять отставку Лазарева было отклонено, несмотря даже на то, что второй секретарь ЦК Н.Мельников поддержал Щелокова[56]. Больше того, глава правительства республики А.Диордица обругал Постового, Медведева и Ильяшенко, обвинив их в неумелости, постоянных жалобах, негибком стиле руководства, неразборчивости и необоснованной подозрительности. Как выяснилось, хотя Постовой и был одним из наиболее яростных критиков фильма «Человек идет за солнцем», сам он фильм не видел. В отличие от Постового, Диордица не нашел «ничего криминального» в «Casa mare» И.Друцэ[57].
По итогам заседания Бюро ЦК приняло решение, в котором констатировало «правильное руководство творческими коллективами». Выросли «идейный уровень» и мастерство писателей. Но, как отметило Бюро, повседневное воспитание в этом направлении нередко подменяется мелочной опекой, иногда бестактностью, грубостью, резкостью и крикливостью (в качестве примеров были указаны Постовой, Медведев и Ильяшенко). Секретари ЦК по идеологии Д.Ткач и его преемник Е.Постовой часто несвоевременно реагировали на тревожные сигналы. Бюро ЦК осудило письмо Довбы как неправильное. Было отмечено, что из-за того, что творческие проблемы, идейная направленность произведений, некоторые из них стали «незрелыми», слабыми». Самокритику ряд писателей провел формально, у части интеллигенции «сложилось ошибочное мнение», что фактам национальной ограниченности придается слишком большое значение, а потому ряд писателей не критиковал произведения с «идеологическими вывихами». Такое поведение писателей Бюро ЦК объяснило тем, что часть писателей «оторвана от жизни». Далее в постановлении поочередно подверглись критике издательство «Cartea Moldovenească» и журнал «Nistru» за подготовку к печати «сырых» произведений и неправильное освещение декады молдавского искусства в Москве. (С другой стороны, Бюро ЦК отметило, что зав.отделом агитации и пропаганды ЦК А.Медведев и его заместитель В.Овчинников пытались решать вопросы в обход Минкульта)[58].
В связи с этими явлениями в постановляющей части решения Бюро ЦК потребовало от руководства творческих союзов «правильно осмысливать явления действительности…, непримиримо защищать политическую принципиальность…, повышать уровень критики». Ленинский райком партии Кишинева должен был рассмотреть вопрос о неуплате членских взносов П.Крученюком. Директору Партиздата Б.Руснаку за неуплату гонорара И.Друцэ было указано[59].
Хотя ранее Бюро ЦК занимало довольно сдержанную позицию в отношении обретшего было скандальную известность фильма «Человек идет за солнцем», в течение последующих нескольких месяцев их мнение резко изменилось к худшему. Причины этому в документах не освещаются, поэтому мы можем лишь предположить, что послужило причиной такому повороту. В то время «русскоязычные» жители Молдовы, пользуясь своим господствующим положением в республике, проявляя «бдительность», часто присылали жалобы на действия различных органов власти республики, причем адресуя их как в Бюро ЦК КПМ (письмо Довбы тому наглядный пример), так и в Москву. К таким жалобам Бюро ЦК относилось с большой опаской, потому что это могло вызвать «оргвыводы» со стороны ЦК КПСС, в том числе (или даже в первую очередь – для первого секретаря ЦК). По-видимому, подобные факты имели место и в этом случае, тем более, что фильм действительно не понравился многим жителям республики.
На заседании Бюро ЦК 18 сентября 1962 г. этот фильм неожиданно вновь подвергся разгромной критике за «манерность» и «прямое подражание западным модернистическим фильмам». Причиной этого назвали слабое привлечение творческих работников, плохое руководство Минкультом киностудией, недостаточную ответственность ее работников за производимую кинопродукцию и т.д[60]. В связи с этим директору «Moldova-film» К.Козубу было рекомендовано коренным образом перестроить работу; Минкульту – своевременно разрабатывать планы работы, направлять творческих работников на курсы усовершенствования режиссеров, высшие сценические курсы, создать сценарную редколлегию и т.д[61].
Позицию Бюро ЦК КПМ в отношении фильма «Человек идет за солнцем» не разделил уполномоченный Союза Кинематографистов СССР по МССР И.Шерстюков. В своем докладе на I, учредительном съезде работников кинематографии республики (2-3 октября 1962 г.). Хотя он отметил некоторую «манерность» и «порой формалистический характер выражения», докладчик подчеркнул, что это оригинальное произведение, воплощающее поэтическое своеобразие и прелесть сценария[62]. Характеризуя деятельность созданной в 1952 г. «Moldova-film», он упомянул, что за этот период было создано более 400 киножурналов, около 50 хроникально-документальных фильмов, 9 научно-популярных картин, в год дублируется по 30 художественных фильмов. Недостатки в ее работе Шерстюков объяснил неопытностью сотрудников и слабыми связями с писателями, которые, как он заметил, в основном не спешат сотрудничать или пишут плохие сценарии[63]. Председатель СП МССР И.Чобану выступил с ответным обвинением, сказав, что «Moldova-film» заказывает сценарии, а получив – под разными предлогами отклоняет, в связи с чем потребовал более чуткого и внимательного отношения к писателям. Шерстюков сделал реплику, что, дескать, Чобану только критикует киношников, а сам не призывает писателей и поэтов помогать им[64].
Основной конфликт разгорелся, разумеется, вокруг фильма «Человек идет за солнцем». Режиссер молдавской киностудии Лысенко (имя в документе не указано – Р.Ш.) похвалил режиссера фильма М.Калика за принципиальность. Восторгался фильмом и зам.председателя Оргкомитета Союза работников кинематографии Украины Навроцкий (имя в документе не указано – Р.Ш.), который к удивлению присутствовавших заявил, что, по слухам, фильм уничтожили (это не соответствовало действительности – Р.Ш.). После просмотра фильма Навроцкий поездил по Молдове и увидел, как точно он отражал реальную жизнь, сказал он[65]. Студент ВГИК В.Андон, отметив нехватку специалистов среднего звена на молдавской киностудии (в то время, по его словам, во ВГИКе училось 14 человек из Молдовы) вновь перешел к фильму М.Калика, обратив внимание, что на него появилось более 60 рецензий, но лишь одна из них была из Молдовы. Директор «Moldova-film» К.Козуб вначале вроде бы взялся перечислять проблемы студии (надо улучшить критику и самокритику, Москва забыла о нас, надо улучшить работу сценарно-редакционной коллегии и т.д.). Но под конец и он упомянул о пресловутом фильме, сказав, что зрители в кинотеатре «Biruinţa» (ныне «Odeon» - Р.Ш.) досмотрели его лишь до половины, потом ушли[66].
Взявший слово следом И.Бодюл заявил, что из-за некритического подхода и самоуспокоенности упал общий уровень молдавских фильмов, слабо отражена жизнь рабочих и колхозников. Хотя партия тоже имеет право на критику, продолжал он, ряд работников киноискусства болезненно относится к критике, полагая, что она мешает им творить, внушает неуверенность и растерянность[67]. Бодюл также проанализировал «Человек идет за солнцем». Он отметил высокое операторское мастерство, новые творческие формы, но обратил внимание на «пренебрежение содержанием», «формализм» и «голый схематизм», а также модернистский стиль. Он подчеркнул, что в фильме есть кадры как светлые и лирические, так и нетипичные и нехарактерные, но создатели фильма не прислушались к критике, и в результате фильм многим не понравился. Лидер КПМ заметил, что по утверждению некоторых ораторов, «зрители не доросли до понимания фильма», их сознание «недостаточно совершенно», чтобы понять его, и что специалисты в своей оценке нередко субъективны, часто только затем, чтобы защитить коллегу[68].
Неожиданно для всех на трибуну вышла художница по костюмам киностудии Э.Шугжда. Свое выступление она построила на полемике с некоторыми положениями, высказанными Бодюлом в своем выступлении. Так, на его вопрос «разве художник выше народа» она ответила «они обязаны быть выше народа, иначе как искусство будет передовым»[69]. Мнение ее внешне было проигнорировано, так как оценка по таким вопросам, данная И.Бодюлом, диктовалась лично Н.Хрущевым. Несмотря на это, фильм, по-видимому, доставил неприятные воспоминания самому Ивану Ивановичу, так как в своих мемуарах он, всячески подчеркивая, как высоко ставит произведения молдавского киноискусства, чему приводит немало примеров, о фильме М.Калика не пишет ни слова[70].
В то же время И.Бодюл и члены Бюро ЦК сделали надлежащие выводы из резких нападок по адресу зав.отделом агитации и пропаганды ЦК А.Медведева и его непосредственного шефа, секретаря ЦК по идеологии Е.Постового, которые прозвучали на описанных выше заседаниях. Пойдя на уступки деятелям интеллигенции, Бюро ЦК сняло с должности в октябре 1962 г. А.Медведева. После двухмесячных раздумий, что с ним делать, Бюро ЦК назначило его 10 декабря 1962 г. ректором МолдГУ. Однако по неизвестным до сих пор причинам он приступил к этой работе еще ровно через месяц, 10 января 1963 г[71]. Евгений Постовой «пережил» подчиненного на два месяца и был снят с поста секретаря ЦК на пленуме ЦК КПМ 6-7 декабря 1962 г. В дальнейшем он работал министром народного образования МССР (1962-1971). На его место был назначен Д.Корнован, который одновременно возглавил и Идеологический отдел (бывший Агитации и Пропаганды)[72].
Таким образом, мы подошли к освещению периода конца 1962 – начала 1963 гг, когда Хрущев провел свои знаменитые встречи с интеллигенцией. Необходимо заметить, что в исторической литературе, как советских, так и постсоветских времен, не делается попыток объяснить, чем вызваны столь резкие выпады Хрущева в адрес ряда писателей, поэтов и художников. Поэтому вопрос о предпосылках событий 1962-1963 гг., ставших переломными для советской культуры вплоть до 1991 г. обходится. Попытки списать «новый курс» Хрущева в отношениях с интеллигенцией на секретаря ЦК М.Суслова, членов Президиума ЦК КПСС, и в частности А.Шелепина и В.Семичастного (кстати, людей совершенно разных с Сусловым взглядов), предпринятые в свое время советским публицистом Ф.Бурлацким, (о неких справках, подготовленных для Хрущева, из которых следовало, что ряд писателей и поэтов плохо к нему относятся[73]) не подтверждаются никакими серьезными аргументами. Поэтому пока мы не можем достоверно сказать, что именно подвигло Хрущева на этот поворот и ограничимся лишь краткой характеристикой этих встреч, а затем покажем, какие последствия они имели для Молдовы.
Хрущев встречался с интеллигенцией дважды – в декабре 1962 г. и 7-8 марта 1963 г. В декабрьской встрече от Молдовы участвовали первый секретарь Союза Кинематографистов В.Дербенев, председатель СП И.Чобану, секретарь ЦК КПМ Д.Корнован, а во встрече марта 1963 г. – И.Бодюл[74]. В ходе первой из них Хрущев, секретарь ЦК КПСС Л.Ильичев и другие подвергли резкой критике поэтов Е.Евтушенко, С.Щипачева, прозаика И.Эренбурга и скульптора Э.Неизвестного, назвав их провокаторами, недоумками и т.д (по иронии судьбы, именно «недоумок» Неизвестный вскоре станет автором надгробия самому Хрущеву – Р.Ш.). Лейтмотивом встречи стало заявление Хрущева – «мирного сосуществования в вопросах идеологии не будет», сказанное в порядке критики левых художников-модернистов[75]. На второй встрече Хрущев продолжил атаку на абстракционистов и левых поэтов, которых походя стали именовать не иначе как «бандитами»[76]. Советский лидер, в частности, кричал Вознесенскому: «не нравится здесь, катитесь к такой-то матери», «вам нравится там, за границей, у вас есть покровители, катитесь туда…оформляйте ему паспорт, пусть катится отсюда»[77].
На этой встрече Хрущев, к слову, дал четкую формулировку течениям, которые подверг столь суровой критике – «Абстракционизм и формализм есть одна из форм буржуазной идеологии»[78]. Этого определения в СССР придерживались вплоть до конца 1980-х гг. Но тут же Хрущев продемонстрировал и свою непоследовательность. Не так давно он настоял на том, чтобы Секретариат ЦК КПСС принял решение об объединении всех творческих союзов (писателей, художников, композиторов) в один. Но прямо на встрече он внезапно отказался от этой идеи, о чем немедленно и объявил[79].
Эти и другие высказывания Н.Хрущева на встречах с интеллигенцией сразу обрели силу направляющих указаний. Для их исполнения начали проводиться собрания творческих работников республики. Уже 21 января 1963 г. состоялось общее собрание Союза Художников. Его председатель Л.Григорашенко произнес необычайный по своему эмоциональному накалу доклад, в котором рассказал о поистине невероятных доселе событиях. Сторонники формализма, сказал он, в последние годы все более активизируются, чтобы захватить контроль над советским искусством, избавиться от партийного контроля и получить «полную свободу выражения». I съезд художников протекал так бурно, что не удалось принять даже резолюцию по его итогам. После съезда, продолжал он, «формалисты» начали вербовку сторонников «фракционными методами», публиковали тенденциозные статьи в газетах. Они создали обстановку, при которой защищать соцреализм и традиции русского классического искусства стало, по оценке Григорашенко, едва ли не реакционным. Из-за этой атмосферы пришлось даже отложить II съезд художников – чтобы успеть провести нужные разъяснения[80].
Григорашенко призвал «уяснить требования народа», самокритично разобраться в своих достоинствах и недостатках, а также рассматривать как дезертирство попытки уйти от служения народу и индивидуализм. Тезис о «недоразвитости простонародья», подчеркнул он, говорит о гипертрофированном самомнении, является барским и встречатеся у молодых, «незаслуженно захваленных» художников. Он отметил, что покритиковавшая И.Бодюла Э.Шугжда была вскоре с почетом принята в СХ МССР, хотя это противоречит указаниям СХ СССР. Некоторые искусствоведы, отказываясь принять политическую оценку, добавил он, объявляют ее наследием культа личности[81]. Такие люди, по его выражению, «истерически визжат над немыслимо нелепыми картинами художников», и даже утверждают, что советский народ «эстетически отстал» от Запада. Они призывают отказаться от показа сложности человеческого образа, безапелляционно заявил Григорашенко[82].
В этой связи он упомянул и некоторых представителей раскритикованных им течений – В.Русу-Чобану (чужда нашему подходу, у нее умышленно примитивные формы, духовная пустота), «удручающее впечатление» произвели «На парниках Е.Бонти, «Кучурганцы» И.Китмана, а тематических картин, констатировал Григорашенко, вообще не было[83]. Названы были и некоторые искусствоведы, которые поддерживают «профессионально незрелых» художников как творчески самобытных, на базе национальной обособленности (Л.Кац-Чезза). Последний, по словам докладчика, «позволил себе» отметить традиции изобразительного искусства, свойственный молдавскому искусству, которое он иногда именовал даже «молдаво-румынским», и включив в список его представителей и ряд румынских художников (Т.Аман, Н.Григореску и др.)[84]. Григорашенко раскритиковал ряд работ, представленных в экспертную комиссию как низкокачественные. Уровень работ, представленных в секциях, по его мнению, был низким, либеральным. В связи с этим Секретариат Правления СХ ориентировал всех на борьбу с «малейшими отклонениями от курса партии в искусстве»[85].
Минкульт, продолжал он, стал орудием в руках «формалистов», так как именно они по указанию этого ведомства попадают в экспертные комиссии и Худсовет. К числу представителей этого течения он причислил тех же М.Греку, В.Русу-Чобану, А.Давида, М.Лившица и других). Но, с удовлетворением констатировал Григорашенко, даже им не удалось спасти от провала портреты В.Русу-Чобану. Несмотря на это, все время жаловавшийся на нехватку средств Минкульт нашел деньги на покупку «сырых» этюдов М.Греку о задворках старого Кишинева и «модернистских» этюдов А.Зевиной. Некоторые художники «обнаглели» до того, что, как жаловался докладчик, позволили себе не прийти на обсуждение докладов Хрущева и секретаря ЦК КПСС Л.Ильичева, а председатель секции прикладников Новиков никаких мер не предпринял, хотя явившиеся члены секции протестовали[86].
Докладчик подчеркнул, что хуже всего дело обстоит в секции критиков, где ее новому главе К.Роднину мешают созывать заседания и даже угрожают в случае критики «формалистов» выйти из СХ (Лившиц, Зевина, Кац-Чезза). Григорашенко посулил, что наклеивать ярлыки партия не позволит, но «не стоит думать, что не будет критики формалистов».«Надо остановить проникновение уродств и извращений в сферу художественного искусства», призвал он. Он также категорически потребовал от Минкульта прекратить поддержку «формалистов»[87].
Взявшая слово Э.Шугжда была не согласна с тем, что ее записали в число «формалистов» и объясняла это своей недавней публичной критикой Бодюла. Она возразила против ориентации на вкусы рабочих и крестьян, так как тогда искусство не будет передовым, а тем более профессиональным[88]. Л.Кац-Чезза подчеркнул, что огульное причисление его к проповедникам «национального уклона» и к «формалистам» неверно, так как «питательная среда формализма – пренебрежение к традициям». Надо, заявил он, искать то, что объединяет нас с культурами других республик[89]. Г.Саинчук поддержал борьбу с абстракционизмом, но счел доклад Григорашенко слишком мрачным, т.к. даже творческие неудачи нельзя причислить к абстракционистским работам. Он обратил внимание слушателей, что сам Григорашенко «ничего не делает – может быть, потому, что много нас агитирует»[90].
На собрании нашлось немало художников, поддержавших М.Греку и В.Русу-Чобану. Ряснянский заявил, что они способные и талантливые, лично он им верит, но надо им помочь. Чоколов вообще отрицал какой бы то ни было формализм в СХ, предложив не противопоставлять народные традиции и новаторство[91]. А.Давид и Е.Бонтя отрицали формализм у Русу-Чобану, а Давид удивился, почему Григорашенко ругает Экспертком – ведь его члены подчинены ему лично. С.Кучук заявил, что он лично видел в Москве и Ленинграде образцы формализма, а те, кто его здесь критикует – нет, поэтому он удивлен оценкой ведущих художников, данной Григорашенко. Лившиц сказал, что его стали называть формалистом только за то, что он похвалил одну работу М.Греку. У Греку есть недостатки, но Лившицу дорого его направление. Скульптор Л.Дубиновский поддержал В.Русу-Чобану, подчеркнув, что в Григорашенко говорят «озлобленные эмоции», и ему не стоит вешать ярлык «националиста» на тех, кто не забыл традиции. Марченко сказал, что от работ В.Русу-Чобану получает огромное удовольствие, может быть, предрек он, когда-нибудь они будут высоко цениться[92]. В.Русу-Чобану, получив слово, назвала выступление Л.Григорашенко «мрачным» и «деморализующим», ведь она многим помогала, а теперь чуть ли не преследуема. Она предположила, что Л.Григорашенко, как акварелист, не понимает ее и очень удивилась тому, что те же люди, которые молчали при покупке ее картин, сейчас накинулись на нее. Греку, со своей стороны, заметил, что Григорашенко не сделал анализа работы секций, а критику в свой адрес вообще не понял[93].
Однако среди выступивших было много и противников М.Греку и В.Русу-Чобану. И.Богдеско сказал, что он много ругался с Греку, хотя у последнего есть и хорошие пейзажи. Он осудил Шугжду, заметив, что работает не для тех, кто его хорошо понимает, а для рабочих и крестьян. Окушко удивился, что А.Давид окончил институт в Москве и не понимает, что такое формализм и абстракционизм. Широкорад назвал выступление В.Русу-Чобану результатом неглубокой воспитательной работы в СХ, а ее три портрета – «издевательством над советским человеком». К.Роднин счел доклад Л.Григорашенко в целом правильным, хотя нашел в нем много противоречий. Он заметил, что возрождаются тезисы 1920-х гг. «искусство должно быть понято, а не понятно». Он призвал В.Русу-Чобану разобраться, а не сразу обижаться. С.Мерега назвал выступление В.Русу-Чобану «панским». «Жаль, что ее работы купили, их нигде не покажут». А.Васильев отметил, что у Руссу-Чобану изобразительный язык стал самоцелью, а у Греку формализм доминирует над содержанием. Он добавил, что надеется, что Шугжда оговорилась, когда сказала, что рабочие и крестьяне не могут понять картины. Шибаев, со своей стороны, комментируя позицию Лившица, назвал ее непонятной[94]. Нейтральную позицию занял Федько, который осудил и Григорашенко за отсутствие глубины в докладе и бездоказательные обвинения в формализме, и Русу-Чобану, у которой, по его словам, нет ничего нового. Он признал, что секции работают плохо и принимают много серых работ[95].
Позицию руководства республики выразили на собрании Лазарев и Корнован. Лазарев иронически отозвался о Григорашенко, сказав, что когда 6-7 лет назад говорили о формализме, тот уверял, что его в Молдове нет. Он, по мнению Лазарева, стал проявляться в последние 2-3 года, и уродливо показывает советских людей. Он также назвал клеветой слова Григорашенко о том, что в экспертком включены защитники «формализма» и подчеркнул, что в СХ ведут непримиримую борьбу группы Григорашенко, Васильева и Дубиновского. По его мнению, Греку вдруг стал «идти не в ту сторону», а с Русу-Чобану «что-то творится», или она «недопонимает». «Экспериментировать она может сколько угодно, но решать, покупать или нет, будем мы». А вообще, подвел он итог, в работе художников много примитивного, часто берут количеством, а не качеством[96].
Секретарь ЦК Д.Корнован не согласился с тем, что некоторые молодые отрицают формализм и назвал Шугжду оторванной от жизни, т.к. крестьяне в общей массе на высоком уровне и могут разобраться, посоветовав ей прислушиваться к критике и быть скромнее. Он потребовал от художников правильных идейных позиций, и предложил им идти к создаваемым новым людям, писать их, активно участвовать в общественной жизни и делать побольше выставок в городах и селах. Григорашенко остался при своем мнении – «здесь все советские люди, но надо настаивать на категоричности, сказал он[97]. Под самый конец Э.Шугжда, испугавшись, что останется в одиночестве, поднялась на трибуну и покаялась, сказав, что имела в виду поднять выше культуру в отношении рабочих и крестьян. «И никак не могу считать, что произведения искусства не надо показывать народу, что народ не поймет и не оценит подлинного искусства. А так не имела в виду сказать[98].
По примеру второй встречи Н.Хрущева с интеллигенцией руководство Молдовы 16 марта 1963 г. провело «свою» встречу с деятелями литературы и искусства[99]. Основной доклад на нем сделал секретарь ЦК Д.Корнован. Сориентировавшись должным образом, он назвал борьбу вокруг фильма «Человек идет за солнцем» «шумной беспринципной трескотней, в которой победил здравый смысл»[100]. Однако в киностудии «фильм долго не получал должной оценки». Он напомнил высказывания Э.Шугжды, заявив, что художница «оторвана от жизни», «обыватель, знающий крестьян лишь по рынку», «проявляет барское пренебрежение к людям труда». Комментируя поведение М.Греку, Корнован сказал, что он «поддался лжеисканиям», и «настойчиво отстаивает свою позицию», в том числе и в «Култура Молдовей». У В.Русу-Чобану ряд рабочих написан примитивно, с огрублением черт[101]. Д.Корнован выразил возмущение диспутами, проводимыми в кишиневском клубе молодых специалистов. На одном диспуте обсудили Б.Окуджаву и расхвалили его, на другом защищали Эренбурга. Часть молодежи увлеклась джазом. Причиной такого поведения Корнован счел «забвение воспитания молодежи»[102]. Его поддержал председатель СП И.Чобану, который заявил, что «дискуссии стали проводиться с подковыркой», чтобы «проверить на прочность». На один такой диспут, рассказывал он, пригласили Б.Истру, тот заболел, А.Лупана вместо него они видеть не хотели, так как он «слишком большой авторитет», а А.Чиботару и В.Телеукэ организаторы обвинили в том, что они «продались за миску гороха». Это крайне возмутило Чобану и он сказал готовившим встречу: «Откуда вы пришли, от чьего имени, что вам неугодны эти поэты?». Свою лепту в конфликт вносила и газета «Cultura Moldovei», которая противопоставляет и стравливает писателей, а Ю.Баржанский вообще объявил ее «трибуной формализма»[103]. Л.Дубиновский попытался разъяснить Корновану, что воспитывать молодежь невозможно, так как под предлогом развенчания культа личности развенчали вообще все и у старшего поколения нет авторитета. Поэт Ю.Баржанский добавил, что есть силы, которые подкупают молодежь лестью, чтобы с ее помощью прийти к власти в СП, часть молодых (А.Стрымбяну) сами не понимают, где черное и где белое, а А.Козмеску дошел до отрицания формализма в Молдове[104]. П.Боцу, что в «Cultura Moldovei» «недостаточная строгость» и непринципиальность в подборе материалов, но просил найти и хорошие стороны. Попытка защитить критикуемую газету вызвала возмущение Бодюла, который потребовал от Крученюка объяснений, «до каких пор газета будет так себя вести?» Возмущение первого секретаря ЦК вызвало и выступление Лупана, которого он ранее хвалил, и который теперь для проформы предостерег от абстракционизма и формализма, но затем потребовал прекратить очернять К.Стере, которого Лупан назвал частью нашего литературного наследия. Бодюл заявил: «Что это нам даст? Что мы в нем, классика находим?...Я не допускаю, чтобы в одном человеке уживалось и прогрессивное, и реакционное[105].
Художник С.Мелега, подчеркнув, что в целом изобразительное искусство развивается в правильном направлении, вновь напомнил о М.Греку, который «ставит слабость во главе произведений», а его работу «Сталевары» обозвал «цирковым аттракционом». Бодюл, со своей стороны, предложил Греку осознать свои работы как «мазню». Но Мелега все-таки превзошел партийного руководителя республики, выдвинув Греку куда более серьезное обвинение – в «национализме». «Он не говорит, что русские приехали сюда, чтобы работать», а что «понаехали, чтобы получать ордена», а секретари парторганизаций для него «жандармы». М.Греку признал, что у Баржанского много серьезных замечаний, но съязвил, что «если бы он (Баржанский – Р.Ш.) и поэтом был таким, то он (Греку – Р.Ш.) бы понял». Греку выразил сожаление, что является беспартийным, «а то бы слышал, что о нем говорят». Бодюл ответил: «Поэтому мы вас в партию принимать не будем, раз вы об этом сожалеете»[106].
Народный артист МССР Белов (имя в документе отсутствует – Р.Ш.) снова вспомнил о фильме «Человек идет за солнцем», отметив, что фильм видел и что на второй день на сеансе было всего человек 10. У него сформировалось мнение, что создатели фильма старались подражать Западу. Бодюл поддержал его, отметив, что некоторые не хотели видеть недостатки фильма, только хвалили, чем создали Калику славу, в том числе и в других странах. Он повторил свою оценку фильма, данную в предыдущих выступлениях, но добавил, что он «порочный по существу». По мнению партийного лидера Молдовы, фильм получился таким потому, что его создатели не захотели считаться с мнением Минкульта и министра А.Лазарева. А когда на Бюро Калику высказали замечания, он демонстративно ушел с Бюро, заявив: «Вы не понимаете ничего. Придет время, и нас поймут». Калика стали защищать известные советские кинорежиссеры М.Ромм, И.Пырьев, Г.Чухрай, затем его взяли в Москву, а потом и за границу. Он везде жаловался, по словам Бодюла, что в Молдове его не понимают. Бодюл не согласился с этим утверждением, сказав, что «мы его уважаем, он талантливый постановщик, но удивляют поступки». Выступление Ромма в защиту Калика он назвал «путаным и непонятным»[107].
Ректор Госконсерватории Л.Гуров определил формализм в музыке как какофонию и атональность. По его наблюдениям, это течение возродилось в СССР после совещания советского руководства с деятелями искусства в 1957 г. Последние поняли эту встречу как руководство к действию. В Молдове, считал он, таких нет, но есть группа «передовой молодежи», которая не может объяснить, что такое современная музыка. Их сторонники среди более опытных композиторов упрекали СК в том, что молодежь учат приемам, воспринимаемым у классиков, а не у современных авторов[108].
Взявший в заключение слово И.Бодюл продолжил тему, заявив, что «некоторые творческие работники» «черпают материал из мусора прошлого», «все охаивают, стыдятся, когда их называют приверженцами соцреализма» и считают, что критиковать их – значит возвращаться к сталинизму. Он дал и некоторые конкретные характеристики: произведения Вознесенского, Аксенова и других обозвал «дрянью», «Бабий яр» Евтушенко – вредным, работающим на руку врагу. Подозрение в сочувствии этим настроениям у Бодюла вызвали музыковед Шехтман (имя в документе отсутствует – Р.Ш.) и писатель А.Бусуйок. Заявление Шехтмана о том, что встречи руководства партии и правительства с интеллигенцией вызвали отрицательные отклики работников искусств и рабочих завода «Электромашина» он назвал «клеветой на рабочий класс». Относительно слов Бусуйока, что «всегда бездарность пользуется официальным течением, чтобы очернить действительно талантливых людей», Бодюл задался вопросом, кого тот имел в виду[109].
«Продолжение разговора» о положении дел в молдавской культуре последовало на республиканском совещании идеологических работников, состоявшемся 25-26 апреля 1963 г. С развернутым докладом на нем вновь выступил секретарь ЦК по идеологии Д.Корнован. На этот раз спектр затронутых им вопросов был гораздо шире, а анализ – серьезнее. Как следовало из его слов, газеты республики, и особенно «Cultura Moldovei» П.Крученюка стали выходить из-под партийного контроля и публиковать много опасных, с точки зрения национальной политики партии, материалов, в том числе и ставивших под сомнение официальное мнение (в докладе такие статьи были названы «вносящими путаницу») в вопросах языка и литературного наследия, вносящих разлад в среду творческой интеллигенции. Так, например, была опубликована статья И.Василенко с восхвалениями «националиста» К.Стере. Корнован также отметил низкий уровень передач телерадио и статей в районных газетах[110].
Чтобы ситуация не казалась столь мрачной, Корнован на некоторое время перешел к успехам. Он подчеркнул, что творческая интеллигенция отвергла формализм, абстракционизм, появилось много новых хороших произведений А.Лупана, Б.Истру, П.Дариенко (поэма «Здравствуй, грядущее»), сборник стихов Е.Букова «Годы и люди», роман И.Друцэ – «Степные баллады», ряд драматургических произведений – «Колесо времени» Анны Лупан, «Дети и яблоки» К.Кондри и т.д, музыкальные произведения – 1-я симфония Ривилиса, 5-я симфония В.Полякова, кантата Э.Лазарева, творческие успехи художников И.Богдеско, И.Виеру, Л.Григорашенко и т.д[111].
В то же время, констатировал Корнован, еще много бездушных, далеких от действительности, ремесленных произведений, мало крупных книг и спектаклей, ряд картин приняты Эксперткомом как творческие неудачи. Эстрадный оркестр «Bucuria» часто исполняет «низкопробный джаз». В связи с этим Минкульт и Комитет по радиовещанию и телевидению должны принять меры против этого. Ряд авторов были обвинены в том, что пишут о прошлом, а не свершениях настоящего. Причинами этого стало снижение творческими работниками требований к себе (снизился, например, уровень работ Е.Букова), а часть ведущих поэтов, композиторов, писателей и художников, по мнению Корнована, находится в творческом застое[112].
Отметив, с одной стороны, что происходит большой прилив молодых творческих сил, создавших ряд ярких образов, Корнован обратил внимание на то, что многие из них увлеклись поиском новых форм в ущерб содержанию, «впали в нигилизм». Он обвинил кинорежиссера Э.Лотяну в том, что тот на собрании в СП назвал всю советскую литературу «вчерашним днем», а С.Сака вообще призвал на литературном вечере «читать лишь то, что не имеет социалистического звучания». Все эти «формалистические выкрутасы», как их назвал докладчик, ведут к искажению, затуманиванию идейно-художественного содержания (Э.Лотяну, А.Коркина, В.Гажиу и др.). Произведения представителей этого направления отличаются субъективизмом, смешением реального, выдуманного, доминированием авторской оценки[113].
Все эти ошибки, но в изобразительном искусстве характерны для В.Русу-Чобану, которая, однако, пыталась отстаивать свои «уродливые образы» (картина «Посадка дерева»). Тот же субъективизм, искаженное изображение жизни характерны для В.Гажиу, М.Калика, В.Дербенева, причем этих молодых авторов направляют более опытные (у писателей это Н.Костенко), захваливая до невозможности (как образно выразился Корнован, порой нельзя отличить Лотяну от Пушкина), хотя сами часто допускают идейные ошибки. В связи с этим Корнован потребовал разобраться, как готовят деятелей литературы и искусства в вузах, так как «Запад делает ставку на молодежь»[114]. Еще одной причиной такого положения Корнован назвал недостаточный уровень либо полное отсутствие литературной критики, из-за чего нет принципиальной оценки формализма. Кроме того, многие писатели, художники и композиторы почему-то хранят молчание и не выступают с критикой формализма. В свою очередь, парторганизации творческих союзов также притворяются, что ничего не замечают. Он особо обратил внимание парторганизации СХ не допускать групповщины и разжигания страстей, чаще бывать в мастерских художников[115]. Его дополнила секретарь Кишиневского ГК КПМ А.Мельник, по оценке которой, у писателей и художников много поверхностных работ, а появление формализма есть следствие слабой работы парторганизации[116].
Бригадир бригады коммунистического труда завода «Электромашина» Добровольская (имя в документе отсутствует – Р.Ш.) пожелала писателям писать так же просто и доходчиво, как Еминеску, Кошбук, Садовяну, и побольше о рабочем классе, о котором писатели, кроме Букова и Шляху, пишут мало и неохотно[117]. Ей ответил А.Чиботару, который признал, что пока у его молодых коллег нет произведений о бригадах коммунистического труда, зато «есть несколько крикунов, которым кажется, что с них начинается литература». По свидетельству Чиботару, у молдавских писателей не так давно был клуб, возглавлял его Н.Костенко, но вскоре он развалился, чем многие остались недовольны – они хотели преобразить его в подобие московского кафе, в которых выступал Б.Окуджава. Недавно его воссоздали, но «на правильной основе». Тем не менее критики, подтвердил он, «хранят упорное молчание»[118]. Его поддержал П.Крученюк, который заявил, что критической мыслью в республике никто серьезно и глубоко не занимался. Среди прочего, он поддержал идею объединения творческих союзов в один, от которой, как уже было сказано, Хрущев очень скоро отказался. Недостатки своей газеты он опять объяснил тем, что сотрудники сами делают газету, а их из-за низкой зарплаты еще и переманивают. Под хохот собравшихся Крученюк прямо попросил «переманить и его куда-нибудь»[119].
Взявший слово следом председатель СП И.Чобану «обнаружил» еще одну причину недостатков в работе возглавляемого им союза – плохую работу Книготорга, который слабо распространяет книги в селах. Он возмутился выступлением некоего Бабия, который заявил, что СП плохо работает потому, что «интеллигенты удрали в Румынию, а в селах остались кулаки», что Лупан, Буков, Истру и другие выдумали свои произведения о коллективизации, и даже что Советская власть выслала в Сибирь не только «кулаков», но и часть местных жителей[120]. П.Боцу, зам.ответственного секретаря «Moldova Socialistă», сделал новый выпад в адрес молодого поколения писателей, которые «очень мало обращаются к гражданской лирике и революционной тематике», а их еще пропагандируют и газеты, которые часто публикуют слабые, путаные работы[121].
На совещании вновь суровой проработке подвергся фильм «Человек идет за солнцем». Лотяну отметил «снобизм» и бестактность его создателей, но Бодюл тут же напомнил ему, что Лотяну и другие их подстрекали – «идите, боритесь, через 10-15 лет ваше искусство поймут». Лотяну призвал в свидетели отсутствовавших Дербенева и Калика, которые могли бы признать, что его мнение о фильме было резким[122]. Директор молдавской киностудии К.Козуб, как и И.Чобану, решил обвинить в недостатках своей организации кого-то другого. Он повторил обвинение в адрес СП в слабом оказании помощи киностудии и предложил создать в СП секцию кинодраматургии[123].
От Союза Композиторов выступил В.Поляков, который увидел причину возникновения модернизма в сокращении числа музыкальных школ в республике, хотя «мутный поток плохой и дешевой музыки» заливает кинотеатры, эстраду, танцплощадки, а молодые композиторы относятся к прежней музыке с затаенным пренебрежением. Это крайне опасно, подчеркнул он, так как получается, что композитор черпает музыку не из народной жизни, а пишет ее в кабинете[124].
От художников на совещании выступил Л.Григорашенко. Он напомнил, что когда Е.Постовой вздумал раскритиковать формалистов, они тут же поместили на него погромную статью в «Партийной жизни». Их сторонники Литвинова, Каган, Кантор и другие, продолжал он, на республиканской выставке декоративного и прикладного искусства выделили «модернистические» работы прикладников, а на II съезде СХ даже попытались взять власть в СХ в свои руки. Их атаки, вспоминал Григорашенко, с трудом удалось отбить. Однако Минкульт ввел в Экспертный совет всех «модернистов», а вывел – их противников (Мерегу, Широкорада, Ершова). В связи с этим оратор просил Минкульт хотя бы не мешать ему[125].
С обобщающими речами выступили бывший секретарь ЦК КПМ по идеологии, а ныне министр народного образования Е.Постовой и первый секретарь ЦК ЛКСМ Г.Лавранчук. Постовой подчеркнул, что у многих учащихся бытует презрение к нашим традициям в литературе и искусстве, зато они восторгаются необычными формами[126]. С неожиданной стороны подошел к творчеству писателей Г.Лавранчук, который обратил внимание на пацифизм некоторой части молодых писателей и возмутился этим. Так, писателя П.Кэраре он обвинил в «проклятиях» в адрес армии[127].
Подводя итоги встречи, Бодюл отметил, что «некоторые творческие работники» рисуют советскую действительность в мрачных тонах и восприняли критику культа личности как начало анархизма и «свободу действий для пошлости». Он призвал «вызвать отвращение народа к пошлому и безидейному». «Молдавскому народу не нужные заумные и пустые стишки А.Коркиной, вредные пасквильные труды И.Костенко, ни отдельные уродливые картины Греку, Руссу-Чебан или кинокартины Калика. Они огорчают, оскорбляют молдавский народ. И не пользу, а вред приносят…». В то же время он не согласился с теми, кто обвинял в формализме и безидейности лишь молодежь, т.к. за это отвечает не только она. Молодежь же, по словам Бодюла, это просто «взъерошенный поросенок», «на которого просто противно смотреть»[128].
Итоги «проработок» деятелей культуры были подведены на VII пленуме ЦК КПМ, состоявшемся 5 июля 1963 г. На этот раз с докладом выступил И.Бодюл. Начав издалека, он заявил, что в прессе публикуется масса малосодержательных материалов, слабо раскрывается роль партии. Покончив с этим, Бодюл перешел к явно гораздо больше волновавшим его проблемам. Он подчеркнул, что партия заботится о художниках и писателях и они отвечают на это конкретными делами. Но часть творческих работников стала отстаивать буржуазную идею мирного сосуществования капитализма и социализма. Хотя на апрельском республиканском совещании идеологических работников были «справедливо раскритикованы» сторонники формализма среди писателей, художников, кинематографистов, создавшие «примитивные персонажи с ограниченным кругозором»[129].
Как посетовал Бодюл, даже после названного совещания «отдельные писатели и деятели искусства» не смогли отделить извращения культа личности от «преобразовательной деятельности партии и народа». К числу самых упрямых Бодюл причислил В.Русу-Чобану, М.Греку, Н.Костенко. Некоторые другие, по его словам, продолжали проявлять беспринципность и нетребовательность и идеализируют прошлое. Обратившись к постоянной теме своих выступлений того времени перед интеллигенцией, фильму «Человек идет за солнцем», Бодюл обвинил его создателей в надуманности сюжета и «модернистском стиле». Он обозвал «вздором зазнавшихся вельмож» действительно нескромные заявления авторов фильма о том, что «народ не дорос до его понимания», подчеркнув, что они «оторвались от жизни» и «обольстились западным трюкачеством» (П.Дариенко, новый министр культуры, добавил, что «Литературная газета» подняла вокруг фильма невероятную шумиху).[130].
В качестве выхода из ситуации, представленной Бодюлом, первый секретарь Кишиневского ГК КПМ А.Константинов предложил оградить будущий единый Союз творческих работников от случайных людей, для чего практиковать их периодические отчеты перед народом и больше направлять за рубеж тех, кто в состоянии понять существо капитализма[131]. Председатель КГБ И.Савченко обратил внимание на более серьезную проблему – под видом борьбы с культом личности развернулась борьба с партийностью, но никто из выступавших к ней позже не возвращался[132]. П.Дариенко дополнил А.Константинова, предложив практиковать встречи интеллигенции с народом как «средство борьбы с национализмом».Г.Лавранчук напомнил, что попытка закрепить творческих работников за предприятиями и колхозами по примеру Москвы имела место и в Молдове, но «не прижилась». (После пленума была предпринята новая попытка – «группа творческих работников» призвала коллег взять шефство над сельскими очагами культуры. ЦК КПМ, естественно, поддержал это начинание[133]. В постановлении пленума ответственность за проявления «отхода от соцреализма», формализм и «национальную ограниченность» была возложена на Кишиневский, Бэлцкий, Тираспольский и Сорокский горкомы партии, которые уделяют этим вопросам мало внимания[134].
Однако к концу года интерес партийных деятелей к этим вопросам внезапно исчез и на XI съезде КПМ (25-26 декабря 1963 г.) о них даже не упоминалось. Лишь П.Дариенко вскользь сказал, что «по сценам некоторых театров разгуливают ущербные молодчики, вульгарные недоноски, слюнтяи, щеголи, а…на сцены должна идти жизнь»[135].
В качестве выводов к вышеизложенному выделим следующее. После печально известных решений ЦК КПМ в области культуры, принятых в 1959 г., прекративших постепенную, хотя и непоследовательную либерализацию в культурно-языковой сфере (этот процесс был освещен нами в предшествующих работах[136]) власти сделали некоторый перерыв. Они, вероятно, ожидали улучшения ситуации в духе принятых решений. Хотя встречи Хрущева с интеллигенцией состоялись лишь в конце 1962-начале 1963 гг., молдавские власти оказались бдительнее своих московских шефов и новую кампанию по борьбе с «буржуазным влиянием» развернули почти за год до них, уже в январе 1962 г[137]. Нападкам руководства республики в лице И.Бодюла и Е.Постового подверглись часть писателей и группа художников «формалистов» во главе с М.Греку и В.Русу-Чобану[138]. Как это часто случалось и раньше, руководство творческих союзов стало валить вину за случившееся друг на друга. Вместе с тем некоторые из них находили в себе смелость выступать с критикой партийного диктата в области культуры (И.Чобану). Больше того, некоторые представители партийного руководства (Е.Постовой, А.Медведев) подверглись суровой критике деятелей культуры, и чтобы не раздражать их, а также за чрезмерно шовинистические выходки (А.Медведев) Бюро ЦК во главе с И.Бодюлом, чтобы не накалять обстановку, пошло им на уступки. Постовой и Медведев были перемещены на менее значимые посты.
На первых заседаниях критике подвергались А.Лазарев, писатели Б.Истру, И.Друцэ, Д.Менюк, П.Крученюк, П.Дариенко (двое последних прежде всего за карьеризм). Это заставило Бюро ЦК расследовать положение дел в СП. Членам Бюро временами удавалось быть более объективными, осудив проявления великорусского шовинизма в письме Довбы и поведение Медведева и Постового по отношению к И.Друцэ.
С сентября 1962 г. на протяжении почти года ожесточенным нападкам подвергался «модернистский» фильм «Человек идет за солнцем», который всячески ругали на всех собраниях. Наиболее острой из всех творческих союзов ситуация оказалась в СХ, где часть его членов раскритиковала своего председателя Л.Григорашенко, а художница Э.Шугжда оспорила заявления даже И.Бодюла, что запомнилось членам Бюро ЦК. В этом союзе обозначился явный раскол, так как часть выступила за Григорашенко, а некоторые предпочли «стать над схваткой». На апрельском совещании с деятелями культуры критике подверглись снова писатели, и прежде всего их молодая часть – на сей раз за критику советской и симпатии к западной литературе.
«Обобщения» были сделаны И.Бодюлом на пленуме ЦК КПМ 5-6 июля 1963 г., но накал критики уже был явно слабее. А на очередном съезде КПМ недавним событиям вообще не уделили внимания. Вероятно, Бюро ЦК сочло, что «новый курс» уже начал успешно претворяться в жизнь. Это было действительно так – позиций, высказанных в 1962-1963 гг., руководство СССР и МССР придерживалось уже до самого краха СССР.
Источники
[1] Бронич К. Развитие социалистической культуры в Молдавии после XX съезда КПСС. Кишинев: Картя Молдовеняскэ, 1965.
[3] Никита Сергеевич Хрущев. Материалы к биографии. Автор-составитель Ю.Аксютин. Москва: Издательство политической литературы. 1989.
[5] Caşu I. „Politica naţională în Moldova Sovietică (1944-1989). Chişinău: Cartdidact, 2000.
[6] Бодюл И. Дорогой жизни. Время, события, раздумья. Воспоминания. Книга вторая. Кишинев: Кушнир и Ко, 2000.
[8] Архив Общественно-Политических Организаций Республики Молдова (далее АОПО РМ). Ф.51, оп.22, д.1, сс.105, 108.
[71] Rusnac Gh., Cozma V. Rectorii Universităţii de Stat din Moldova (1946-1993). Chişinău: CE USM, 2005, p.121.
[101]Там же, сс.32-33, 37-38.
[136] Şevcenco R. Viaţa politică în RSS Moldovenească. Chişinău: Pontos, 2007, pp.56-59, 64-65.
Комментариев нет:
Отправить комментарий