Происхождение и развитие молдавского языка и государства
Руслан ШЕВЧЕНКО, доктор истории
Эта проблема уже не менее полутора веков занимает умы самых разных людей из многих стран. Об нее обломано несчетное множество копий, произошло бесчисленное количество конфликтов; разные ее аспекты и сегодня могут вывести на улицу толпы возмущенных людей. Страсти, которые бушуют вокруг нее, описаны в трудах множества писателей, поэтов, ученых, журналистов, в гигантском количестве читательских писем. Однако она продолжает оставаться все тем же неразгаданным ребусом, решение которого затягивает людей порой настолько, что они готовы, кажется, позабыть обо всем на свете, только бы убедить в своей правоте родственника, коллегу или знакомого. Почти всегда при этом оперируют очень скудным набором общеизвестных фактов, которые преподносятся в дискуссии как некая догма, которую чего бы это ни стоило, должен понять и принять оппонент.
Первопричиной, спровоцировавшей такую борьбу, стало прямо противоположное отношение различных частей населения нашей страны к России и Западу. Одна часть доказывает с пеной у рта, что Молдова исторически и духовно (благодаря единой вере) была ближе к России и это требует ориентации только на Восток. Другая с не меньшим фанатизмом подчеркивает, что раз до 1812 г. нынешняя Молдова (без Приднестровья) была частью Молдавского княжества, западная часть которого со столицей княжества Яссами впоследствии вошла в состав Румынии, то и современной Республике Молдова также необходимо последовать ее примеру.
Не меньший взрыв эмоций вызывает и упоминание в одних коллективах в разговоре лингвонима «молдавский», а в других – «румынский» язык. Представители обеих группировок навешивают друг на друга в пылу эмоций самые невероятные ярлыки, часто не считаясь ни с какими доводами.
В этой статье мы попытаемся показать, чем вызван такой конфликт и предоставить читателю конкретные факты, которые подтверждают занятую нами в этой борьбе нейтральную позицию.
Спор начинается уже вокруг периода, который непосредственно предшествовал образованию Молдавского государства. Историки до наших дней не могут указать время правления Драгоша, которого называют то легендарным, то полулегендарным, то реально существовавшим правителем венгерской марки (небольшой области), открывшим для Венгрии Молдову. Если обобщить их мнения, то можно прийти к выводу, что появление Драгоша на территории будущего Молдавского княжества относится примерно ко времени 1345-1355 гг., сразу после изгнания венграми монголо-татарских войск за Днестр.
Вторая «конфликтная» дата – год основания Молдавского государства (1359 г.). Ряд историков полагает, что в средневековых летописях вполне могла быть определенная погрешность в несколько лет в ту или другую сторону. Хронологически их расхождения включают примерно одно десятилетие (1358-1367 гг.). Из-за этого спорными оказываются годы правления первых молдавских правителей – венгерских наместников Драгоша и его сына и преемника Саса, Богдана I и его сына и преемника Лацку. Относительно достоверно установлено только начало правления Петру Мушата – 1373-1375 гг. Споры ученых на этом этапе носят пока вполне корректный характер обычной научной дискуссии, изредка прерываемой обвинениями, когда кто-то старается предложить дату 1359 г. как официальную и потому претендующую быть окончательной.
Но дискуссия сразу обретает агрессивный и непримиримый характер, как только мы добираемся до времени Штефана чел Маре (1457-1504). Часть историков считает его чуть ли не пророссийски настроенным господарем, в доказательство чему приводит несколько фактов. Во-первых, это женитьба на Евдокии, дочери киевского князя Семена Олельковича (1463 г.). Их оппоненты обычно не реагируют на этот довод, считая, вероятно, его слишком мелким. В действительности ответ на этот вопрос довольно легок, если знать тогдашнюю политическую ситуацию. Дело в том, что Киев в то время был частью Польши, и организуя свой брак с дочерью влиятельного в этой стране киевского князя, Штефан укреплял свои личные позиции и влияние в польской аристократии. Никакого отношения к связям с Россией, которая в то время еще активно боролась с феодальной раздробленностью и не могла оказать существенного влияния на события в Юго-Восточной Европе, этот брак не имел и иметь не мог.
Второй довод «пророссийских» историков заключается в том, что в 1483 г. Штефан заключил договор о политическом союзе именно с Россией. Однако им до сего дня не удалось найти ни в каких архивах текст этого договора. Третий довод этой группировки заключается в том, что дочь Штефана Елена, прозванная в России Еленой Волошанкой, вышла в 1483 г. замуж за наследника российского престола Ивана Молодого. Штефан, по их мнению, дал согласие на этот брак тоже потому, что уже тогда не мыслил себя вне союза с Россией. Правда, их оппоненты отмечают, что каких-то совместных союзнических акций не проводилось, если не считать предупреждения Ивана III татарам не вмешиваться в молдо-польский конфликт в 1497 г. При этом как-то упускается из виду характерный для Штефана цинизм в политике. Он всегда исходил прежде всего из интересов Молдавского государства, и если данный союз был невыгодным, то, подготовив дипломатически почву, разрывал его. Так было несколько раз, когда Штефан переходил из польского сюзеренитета в венгерское и обратно (1475, 1485, 1489 гг.).
Что касается России, то она не составила исключения. В 1498 г. Елена Волошанка была арестована по обвинению в соучастии в заговоре с целью «сокращения жизни» Ивана III. Ей также были вменены в вину и действительно совершенные ею поступки. Речь о том, что Елена поддержала группу придворных-схизматов, состоявших или симпатизировавших т.н. секте жидовствующих, возглавлявшихся неким Схарией, и призывавших, по сути, к расколу православия. По тем временам это было чудовищное преступление, тем более для потенциальной правительницы России. За эти два деяния Елена и ее муж, также обвиненный в их совершении, были заключены в тюрьму, где спустя несколько лет и умерли – Елена в 1504 г., Иван – в 1509 г. После ареста Елены Штефан, который не верил в ее виновность, требовал у Ивана III безусловного ее освобождения, а получив отказ, круто сменил тон. Молдо-российские отношения резко остыли, как выяснилось, на многие десятилетия, и в дальнейшем никаких попыток к сближению не предпринималось.
Cледующим пунктом расхождения двух групп историков является антитурецкое восстание в Молдове и Мунтении в 1594-1601 гг. «Прорумынская» часть историков настаивает на том, что оно привело к первому подлинному объединению всех румын. Но насколько это было так? В Мунтении восстание возглавил тогдашний господарь Михай Витязул, который вступил в антитурецкий альянс с Трансильванией и Австрией, на правах младшего партнера, но затем сумел переломить ситуацию, разбить армию трансильванского князя Анджея Батория при Шелимбэре (18 октября 1599 г) и к концу октября 1599 г. взять под контроль всю Трансильванию. В Молдове же события развернулись по совершенно другому сценарию. Сторонник войны с Турцией Арон Тиран, также начавший в 1594 г. антитурецкое восстание, уже в 1595 г. был смещен и заменен сначала Штефаном Рэзваном, а затем Иеремией Мовилэ, ставленником Польши. Несмотря на неоднократные попытки Турции убрать И. Мовилэ, тот удержался на престоле до мая 1600 г. Тем временем существенно укрепивший свои позиции М.Витязул, решил занять своими войсками Молдову. Этот момент и подается как первое Великое объединение. Длилось оно с мая до сентября 1600 г. Однако нет документов, в которых бы сам Михай именовал себя «румыном», а занятые им территории – Румынией. Зато есть другие, где он перечисляет свои титулы, и среди них нет «господарь Румынии». После занятия Молдовы, согласно его же указам, он стал именовать себя «Господарь Валахии, Трансильвании и всея Молдовы». Термин «Цара Ромыняскэ», которым сегодняшние историки именуют Валахию (Мунтению) он не применял, в чем легко убедиться, подняв оригиналы его указов. В сентябре 1600 г. против Михая началось восстание, поддержанное местным боярством и Польшей, и ему пришлось бежать из Молдовы – навсегда. А молдавский престол занял уже известный нам И.Мовилэ (до 1606 г.).
Пророссийски настроенными историками 17 век подается как период частых обращений молдавского боярства к российскому царю с просьбой принять Молдову в российское подданство. Таких обращений действительно было много. Чего стоят хотя бы посольства Георге Штефана в 1654-1656 гг. к Алексею Михайловичу, с предложением подписать проект молдо-русского договора, предусматривавшего вхождение Молдовы в состав России, или обращения молдавских бояр в 1674 и 1684 гг. с этой же просьбой. Они упускают из виду, однако, одно обстоятельство, которое имеет в данном случае решающее значение. Молдавские бояре никогда не были однородны в своем желании ориентироваться на какое-то государство. Среди них были как сторонники России, так и Польши, Австрии, Турции. Тот же Константин Кантемир, отец Дмитрия Кантемира, успешно балансировал между пропольской и проавстрийской группировками и раздавал авансы то Польше, то Австрии (например, молдо-австрийский договор 1690 г., который предусматривал переход Молдовы на сторону Австрии в случае, если австрийские войска дойдут до Брэилы или Сирета). Думитрашко Кантакузино (1674-1675) был пропольским кандидатом и т.д.
Особое значение в борьбе двух группировок историков имеют русско-турецкие войны 18 века – 1710-1711; 1735-1739; 1768-1774; 1787-1791 гг. Война 1710-1711 гг., в которой Россию и Молдову представляли соответственно Петр I и Дмитрий Кантемир, описывается просоветскими историками как стихийная попытка местного населения перейти под владычество России. Основным доказательством здесь служит проект т.н.Луцкого договора, который был одобрен обоими правителями в июне 1711 г., но в силу так и не вступил. Он предусматривал вхождение Молдовы в состав России на правах автономии, но с сохранением местных обычаев и привилегий, возврата аннексированных Турцией территорий и установления наследственной власти рода Кантемиров.
Однако история самой России опровергает такое мнение. Так, после проведения 8 января 1654 г. Переяславской рады, на котором украинцы высказались за вхождение в состав России, территория Украины была просто аннексирована Россией, хотя и с некоторыми признаками местной автономии (гетманство). И российские, и советские историки почти всегда старательно замалчивают тот факт, что спустя два года, в 1656 г. Б.Хмельницкий почему-то принес присягу Турции, а его преемник, И.Выговский, в 1657 г. вообще аннулировал решения Переяславской рады. Поэтому у нас нет сомнений, что если бы Турция была бы разбита Россией и Луцкий договор вступил бы в силу, то Молдова просто стала бы одной из российских губерний. Именно так, кстати, Петр поступил с Лифляндией, Курляндией и Эстляндией, которые в ходе Северной войны в 1708-1710 гг. были завоеваны Россией.
Последующие войны 18 века России с Турцией описаны советскими историками как «борьба России за освобождение балканских народов от турецкого владычества». Комментируя этот тезис, их оппоненты отмечают, что войны России носили захватнический характер и основывались на обращениях части пророссийской знати к Москве.
Особую роль сыграла русско-турецкая война 1806-1812 гг., последствия которой стали отправной точкой для нынешних разногласий историков. Историки просоветской ориентации считают ее исключительно освободительной. Историки, разделяющие ориентацию прорумынскую – актом агрессии по отношению к княжеству. С тем, что 1812 г. привел к насильственному расколу территории княжества и причинил существенный экономический и культурный ущерб ее населению, соглашались даже некоторые молдавские советские историки. А.Лазарев подчеркнул этот факт в своей работе «Молдавская советская государственность и бессарабский вопрос», вышедшей еще в 1974 году.
События 20 века стали причиной для еще более глубоких разногласий историков. Год 1918 считается просоветской их частью годом оккупации края румынскими войсками. Прорумынская обосновывает необходимость введения румынских войск в край в январе 1918 г. беспорядками и грабежами, творимыми разложившейся от большевистской пропаганды русской армией. Мы позволим себе не согласиться с обоими мнениями. Поясним свою позицию подробно.
Важным событием 1917 г. стал созыв «Сфатул Цэрий» 21 ноября 1917 г. в Кишиневе. Часть его членов еще продолжала считать Бессарабию автономным образованием в составе России. Это обстоятельство нашло свое отражение в Декларации Верховного краевого совета Молдавской республики (2 декабря 1917 г.), в которой «Сфатул Цэрий» провозгласил сам себя высшей властью образуемой вместо Бессарабской губернии Молдавской Демократической Республики, входившей в состав единой Российской Федеративной Демократической Республики. Он должен был сохранять свои полномочия лишь «до созыва Народного (Учредительного) собрания Молдавской республики», созыв которого являлся одной из первоочередных задач, стоявших перед «Сфатул Цэрий». По мнению советских юристов А.Сурилова и Н.Стратулата, такое положение соответствовало принципу права наций на самоопределение, провозглашенного Советской властью. «Сфатул Цэрий» не препятствовал проведению 26-28 ноября 1917 г. выборов во Всероссийское учредительное собрание Бессарабской губернии (победу одержали эсеры, кадеты и октябристы).
Обобщая сказанное выше, «Сфатул Цэрий» можно назвать молдавским аналогом Временного правительства в России, задачей которого было сформировать местные, автономные органы управления краем после созыва Учредительного Собрания в России, а затем передать власть новым, избранным народом властям.
В то же время «Сфатул Цэрий» не признал захват власти в Петрограде, совершенный большевиками 24-25 октября 1917 г. (по ст.ст.): в цитированной выше «Декларации…» отмечалось, что «в центре Российской республики отсутствует власть… во всей республике господствует анархия». Этим актом большинство членов «Сфатул Цэрий» показало, что ориентируется на восстановление власти Временного правительства или другого небольшевистского правительства в России. Весьма важно в этой связи, что большинство Советов новообразованной республики поддержали этот антибольшевистский политический курс. Несмотря на эти обстоятельства, Совет Народных Комиссаров во главе с В.Лениным, а также Петроградский Совет признали законным образование Молдавской Демократической Республики, чем узаконили власть «Сфатул Цэрий» в крае. Вместе с тем следует принять во внимание, что «Сфатул Цэрий» не был всенародно избранным органом власти и потому не обладал должными полномочиями для принятия такого документа, как вышеназванная «Декларация…». В силу этого юридические последствия «Декларации» были достаточно ограниченными. Однако, заранее оговорив свое неподчинение власти большевиков в России и добившись признания этого факта ленинским правительством, Молдавская Демократическая Республика во главе со своим высшим законодательным органом власти – «Сфатул Цэрий» фактически выпала из правового поля России, хотя при определенных обстоятельствах – т.е. возвращении к власти Временного правительства, сохранила за собой право вернуться в него, став де-факто независимым государством. (В этой связи примечательно, что советские авторы, перечисляя некоторых членов Совета Генеральных Директоров (СГД) (правительства) МДР, образованного «Сфатул Цэрий» 7 декабря 1917 г. во главе с Пантелеймоном Ерханом, старательно опускают при этом, что в его состав входил и директор по международным делам – Ион Пеливан).
Названный Совет предпринял ряд мер по достижению международного признания МДР. Однако из-за кратковременности своего существования Республике не удалось добиться полноценного международного признания со стороны европейских держав и США. Заявления уже бывшего главы СГД П. Ерхана на III съезде крестьян Молдавской Республики (18-22 января 1918 г.) о якобы достигнутом дипломатическом признании со стороны Англии и Франции не соответствовали действительности. До недавнего времени достоверно было известно лишь об открытии в Кишиневе в декабре 1917 г. консульства Франции. Открытие именно французского консульства объясняется тем, что согласно англо-французской соглашению от 10 декабря 1917 г., подписанной премьер-министром Франции Ж.Клемансо и военным министром Великобритании А. Мильнером Бессарабия попадала во французскую зону оккупации. Молдавский юрист Д. Грама дополнил эти данные, указав, что помимо французского, в Кишиневе в период существования МДР функционировали также консульства Румынии, США, Англии, а также военный атташе Франции.
Отсюда можно сделать вывод, что европейские государства в конце 1917-начале 1918 гг. не признавали МДР в качестве самостоятельного государства хотя бы и де-факто и потому пока не ставили вопроса об открытии посольств в Кишиневе. Одной из причин такого положения МДР являлось то обстоятельство, что «Сфатул Цэрий» не объявил сразу же Республику независимым государством - это было сделано значительно позже при совершенно иных обстоятельствах. Другой причиной было неоднозначное отношение европейских держав к МДР. Так, Германия и Австро-Венгрия считали Республику не самостоятельным государством, а своего рода разменной монетой в отношениях с Румынией, рассчитывая за счет Бессарабии привлечь Румынию на свою сторону в войне с Россией. Именно поэтому потерпели неудачу попытки лидеров МДР направить своих представителей вначале на мирные переговоры России с Центральными Державами в Брест-Литовске, а затем на переговоры последних с Румынией в Буфте в феврале-марте 1918 г.
Не смог «Сфатул Цэрий» сконцентрировать власть в своих руках и внутри страны. С мест постоянно поступали сообщения о неподчинении его указаниям, грабежах помещичьих имений, изгнании представителей «Сфатул Цэрий» из сел. Местная власть в ряде сел перешла к крестьянским комитетам. Вдобавок резко активизировавшиеся местные большевики к концу 1917 г. постоянно пытались установить контроль над Кишиневом, а 1 января 1918 г. с помощью Румчерода (Исполком Советов Румынского фронта, Черноморского флота и Одесской области) даже провозгласили в крае Советскую власть (правда, контролировали лишь железнодорожный вокзал и прилегающую территорию, которая в то время находилась на самой окраине Кишинева). В этих условиях руководство «Сфатул Цэрий» (И.Пеливан, И.Инкулец, П.Ерхан) добилось 20 (по другим данным 22, 23, 25 или 28) декабря 1917 г. принятия большинством голосов членов «Сфатул Цэрий» решения о предоставлении Совету Генеральных Директоров полной свободы действий по решению текущих задач (т.е. по сути, чрезвычайные полномочия). Исходя из этого недвусмысленного разрешения, СГД в тот же день обратился к Румынии с просьбой о вводе войск на территорию Республики «в целях подавления анархии». Румыния удовлетворила эту просьбу и в течение 6-19 января 1918 г. ее дивизии заняли территорию МДР.
Но решение Совета Генеральных Директоров пригласить румынские армии в Молдову вызвало раскол среди членов «Сфатул Цэрий» и самого Совета. Часть их решительно протестовала против появления дивизий румынской армии на территории республики. Больше того, молдавские военные отряды вступили в бои с румынскими частями, а часть крестьянства и жителей городов встретили их отрицательно. Поэтому 6 января 1918 года председатель «Сфатул Цэрий» И.Инкулец и председатель СГД П.Ерхан отправили румынскому правительству, находившемуся тогда в Яссах, телеграмму, в которой выразили полное несогласие с этим актом румынских властей, требуя безусловного отзыва частей румынской армии.
Как бы ни оценивать сложившуюся к тому времени ситуацию в Республике и действия ее властей, непреложным является тот факт, что румынские войска вошли на территорию Республики только на основании официальной просьбы ее правительства, которым на тот момент являлся СГД. Последнее было облечено для этого необходимыми полномочиями со стороны «Сфатул Цэрий».
Начиная с этого времени, последний действовал уже на территории, фактически контролировавшейся Румынией, что ставило его деятельность в зависимость от политических решений, принятых в Яссах. Важнейшим решением, которое в этот период принял «Сфатул Цэрий», стало провозглашение в ночь с 23 на 24 января 1918 г. независимости Молдавской Демократической Республики.
Независимость МДР, однако, сразу же была поставлена под сомнение украинскими националистами. Уже в феврале-марте 1918 г. власти Украины стали делать заявления, что Бессарабия находится в сфере украинских жизненных интересов и потому должна стать неотделимой провинцией Украины. На своем заседании 16/29 марта 1918 г. «Сфатул Цэрий» категорически отверг эти претензии и официально объявил себя единственным органом власти, правомочным решать вопросы объединения «МДР с одними либо другими государствами». На этом основании в занятом румынскими войсками Кишиневе и в присутствии премьер-министра Румынии А.Маргиломана «Сфатул Цэрий» на своем заседании 27 марта/9 апреля 1918 г. 86 голосами «за» при 3 «против», 36 воздержавшихся и 13 отсутствовавших (всего «Сфатул Цэрий» включал на 27 марта 1918 г. 162 человека), т.е. большинством голосов приняло решение об условном присоединении Бессарабии к Румынии. В соответствии с этим решением бывшая Молдавская Демократическая Республика получала автономию в составе Румынии. «Сфатул Цэрий» становился главным исполнительным органом региона с правом последнего на формирование собственного бюджета, назначения чиновников (кроме высшего руководства). Сохранялись местные городские и земские структуры, которые могли реформироваться Парламентом Румынии только при участии депутатов от региона. Последние избирались в румынский парламент пропорционально численности избирателей края. Два представителя «Сфатул Цэрий» должны были войти в правительство Румынии. Набор в армию производился по территориальному принципу. Наряду с этим следует указать, что специального решения румынского правительства о утверждении того или иного статуса Бессарабии в составе Румынии в марте-ноябре 1918 г. принято не было. Данное обстоятельство в последующие месяцы позволяло Бухаресту под различными предлогами урезать и эту чисто декларативную автономию – вплоть до 27 ноября 1918 г., когда ее ликвидировали уже окончательно.
Сторонники присоединения к Румынии в составе «Сфатул Цэрий» и в самой Румынии, однако, не следовали общепринятым юридическим нормам международного права, предусмотренным в случае слияния государств. Поэтому они не придали значения важному, с точки зрения права обстоятельству – как единственный в той или иной мере законный законодательный орган власти в крае, «Сфатул Цэрий» должен был вначале официально переименовать Молдавскую Демократическую Республику в Бессарабию, а уже затем, на основании этого акта, объявлять о присоединении теперь уже Бессарабии к Румынии. Этого сделано не было. Зато было сделано нечто совсем другое: по всему тексту Декларации о присоединении края к Румынии территория между Прутом и Днестром называлась исключительно Бессарабия, и только в самом его начале говорилось «Молдавская Демократическая Республика (Бессарабия)». Помимо того, что в данном случае румынские власти неизвестно из каких соображений решили сохранить за новой провинцией название, данное старой, еще царской администрацией, которую они же обоснованно называли оккупационной, было проявлено незнание принципов международного права. Субъекта международного права под названием «Молдавская Демократическая Республика (Бессарабия)» на 27 марта 1918 г. юридически не существовало, такой термин не применялся в официальных документах, принятых «Сфатул Цэрий» вплоть до 27 марта. Отсюда следует, что «Сфатул Цэрий» условно присоединил к Румынии не существовавшее в природе государственное образование, и потому акт об объединении, хотя он и был принят большинством голосов присутствовавших депутатов (86 из 138), юридически не имеет силы в отношении Пруто-Днестровского региона. Кроме того, в момент голосования вокруг здания, где оно происходило, разместились румынские войска. Между тем, как писал известный румынский дипломат Н.Титулеску, «самоопределение…это плебисцит. Чтобы обрести силу международного права, он должен проводиться в условиях свободы». И в таких случаях «международные, а не военные силы той или иной заинтересованной стороны обеспечивали порядок». Говорить о соблюдении этого условия в конкретных условиях Кишинева в день 27 марта 1918 года не приходится.
Хотя присоединение Бессарабии носило условный характер и она первоначально получила статус автономии, уже 22 апреля 1918 г. декретом короля Фердинанда I на территорию региона было распространено действие румынских законов, в соответствии с которыми теперь проводилось и управление Бессарабией. Еще больше автономия края была ограничена декретом Фердинанда I №1626, согласно которому с 1 августа 1918 г. в Бессарабии вводилось осадное положение, ликвидировавшее все права и свободы граждан. И наконец, завершающим актом событий периода декабря 1917 – ноября 1918 гг. стало заседание «Сфатул Цэрий» 27 ноября 1918 г., на котором было принято решение о безусловном присоединении Бессарабии к Румынии. Из 162 депутатов «Сфатул Цэрий» в зале присутствовало только 46, из которых, по словам премьер-министра Румынии А.Маргиломана, «не набралось и 30», чтобы поддержать этот акт.
Некоторые исследователи, в частности, юрист М.Ташкэ, приводят в доказательство законности этого акта от 27 ноября 1918 г. оригинал этого документа, указывая, что он был подписан 95 депутатами. Однако при этом они добавляют, что часть подписавших сделала это уже после завершения заседания, и это якобы было законно. Но никаких упоминаний о таком праве депутатов Сфатул Цэрий в его собственном регламенте попросту не существует.
Еще одним доказательством «законности присоединения Бессарабии к Румынии» у части историков является подписание 28 октября 1920 г. Румынией с Англией, Францией, Италией и Японией т.н. Парижского договора, по которому названные страны признали право Румынии на «Бессарабию». Этот документ предусматривал, что после подписания его всеми странами он должен был быть ратифицирован также их парламентами, а затем отправлен на вечное хранение в Париж. Английский парламент ратифицировал его в 1922 г., французский – в 1924, итальянский – в 1927 г. (после каждого такого случая следовали дипломатические протесты СССР), но японский так никогда и не удосужился сделать этого, вследствие чего Парижский договор не вступил в силу.
Таким образом, говорить о законности Акта о безусловном присоединении Бессарабии к Румынии от 27 ноября 1918 г. можно в еще меньшей степени, чем даже в отношении Декларации от 27 марта того же года. Тем не менее, словно в подтверждение необоснованности своих прав на Бессарабию румынские власти впоследствии именно в Кишиневе разместили 6 консульств европейских стран – Бельгии, Греции, Франции, Италии, Нидерландов и Польши.
Захват края Советским Союзом в 1940 г. советские историки объясняли необходимостью «восстановления исторической справедливости». Со своей стороны, современная молдавская, румынская и западная историография считали события 1940 г. последствиями подписания секретного дополнительного протокола к договору о ненападении между СССР и Германией, подписанного 24 августа 1939 г. в Москве. Советские подлинники этих документов были найдены лишь в 1992 г. в Архиве Президента России. Судя по журналу учета знакомившихся с этими делами лиц, о их существовании знали даже не все генсеки КПСС.
Спорным выглядит и «право» СССР на «Бессарабию» в свете уже известных нам событий. Еще более призрачным оно становится, если мы примем во внимание следующие факты.
После 28 июня 1940 г. СССР, который разместил на территории между Прутом и Днестром, без согласия населения, выраженного на референдуме, свои войска, начав тем самым военную оккупацию региона, руководство этими территориями вплоть до формирования новых органов власти временно было передано Молдавскому обкому КП (б) Украины. Это означало (и соответствовало действительности), что контроль над «Бессарабией» временно осуществлялся Украиной. 2 июля 1940 г. Политбюро ЦК ВКП (б) постановило, что до образования районов на территории Правобережья Днестра ЦК КП (б) Украины разрешалось формирование партийных и государственных структур власти, включая уездные исполкомы в уездах – Кишиневском, Хотинском, Бэлцком, Сорокском, Орхейском, Бендерском, Аккерманском, Измаильском, Кахулском, Чернэуцком. 3 июля 1940 г. ЦК КП (б) Украины утвердил состав партийных и исполнительных комитетов этих уездов. Уже 4 июля 1940 г. Президиум Верховного Совета Украины утвердил персональный состав уездных исполкомов «Бессарабии», а Президиум Верховного Совета МАССР – состав волостных и городских исполкомов. К 10 июля 1940 г. на территории между Прутом и Днестром функционировали 1048 сельсоветов, 17 городских и поселковых советов, 54 волостных совета и 6 уездных. Одновременно в июле-августе 1940 г. формировались первичные парторганизации будущей КП (б) Молдовы, хотя официальное решение о их создании появилось лишь 23 сентября 1940 г, а датой создания самой КП (б) Молдовы считается 14 августа 1940 г.
Тем временем высшее руководство СССР готовилось «узаконить объединение Бессарабии с Советской Родиной». Для этого Молдавский обком КП (б)У в лице своего первого секретаря П.Бородина и Совет Народных Комиссаров МАССР, представленный своим председателем Т.Константиновым, обратились в ЦК ВКП (б) с просьбой создать на основе «Бессарабии» и МАССР единую Молдавскую Советскую Социалистическую Республику.
Власти МАССР и их украинское и союзное начальство полностью игнорировали собственное законодательство, в частности, Конституцию МАССР, принятую 6 января 1938 г., в ст.3 которой отмечалось, что «вся власть в МАССР принадлежит трудящимся города и села в лице Советов депутатов трудящихся». Поэтому они даже не позаботились о том, чтобы этот документ хотя бы для проформы был подписан Председателем Президиума Верховного Совета МАССР Ф.Бровко. Больше того, П.Бородин, согласно той же Конституции, вообще не имел права подписывать такое обращение, так как никаких полномочий для партийных органов и их руководителей она не предусматривала. В связи с вышеизложенным названное обращение уже изначально не обладало никакой юридической силой даже по советскому законодательству, не говоря уже о его юридических последствиях. Вопреки этому, исходя из политической необходимости, ЦК ВКП (б) и СНК СССР приняли это письмо и на его основании официально обратились к Верховному Совету СССР с просьбой, учитывая обращение своих кишиневских подчиненных, принять решение о создании новой советской союзной республики – МССР. Однако, как отмечает Е.Шишкану, даже формально 10 июля 1940 г. ни СНК МАССР, ни Молдавский обком КП (б)У не являлись ни в какой мере органом власти для Пруто-Днестровского междуречья. Мы разделяем это мнение, так как эти структуры не были избраны народом, а были попросту назначены Москвой и Киевом.
Главной проблемой, с которой тогда же столкнулось руководство МАССР, был вопрос о границах будущей республики. Высшее руководство Украины во главе с Н.Хрущевым, выразив несогласие с тем, что территория Молдовы должна была включить причерноморские уезды, а также Буковину, оказало давление на руководство МАССР, подчиненное ему, требуя безоговорочно уступить Украине эти территории. Власти МАССР были вынуждены постепенно отказаться от своей позиции и с небольшими изменениями принять «украинский вариант» границ создававшейся МССР. Он и был утвержден Верховным Советом СССР 2 августа 1940 г, когда была создана МССР, и с небольшими изменениями окончательно принят 4 ноября 1940 г. Таким образом, руководство МАССР осуществило территориальный обмен с Украиной, получив вместо причерноморских уездов и Северной Буковины 3 района из 8 из состава бывшей МАССР – всю территорию современного Приднестровья, которое с тех пор являются землями, юридически законно принадлежащими Молдове.
Следует подчеркнуть, что ни один из руководителей Молдовы в период 1940-1991 гг. никогда не подписывал Договор об образовании СССР, заключенный 30 декабря 1922 г. РСФСР, Украиной, Белоруссией и т.н. Закавказской СФСР, куда входили будущие Грузия, Азербайджан и Армения. Это обстоятельство является еще одним подтверждением юридической незаконности включения территории между Прутом и Днестром в состав СССР.
Нельзя не сказать и еще об одном неизвестном для современных ученых факте. Молдавские газеты 1940-1941 гг. именуют МССР одной из конфедеративных республик СССР. Никаких упоминаний об этом в послевоенной прессе Молдовы и научной литературе того времени нет. Между тем упомянутое выражение ясно показывает, каким видели в то время статус республики ее руководители.
Столь же диаметрально противоположными были и оценки историками событий 1941 и 1944 гг. Советские историки доказывали, что действия румынской администрации были направлены на целенаправленное ограбление края и дискриминацию нерумынского населения. Со своей стороны, прорумынские историки отвечали рассказом о национализации частного имущества в 1940 г., репрессиях и высылках в 1940-1941 и 1949 гг., уничтожении советскими войсками памятников культуры в Кишиневе при отступлении в июле 1941 г. и т.д.
Отметим цинизм и лицемерие советских и части современных, разделяющих их позицию историков, пытающихся снять с республиканского руководства во главе с Н.Салогором, Н.Ковалем и Г.Рудем ответственность за гибель порядка 150 000 человек в результате голода. Вплоть до сего дня левые историки упорно отказываются признать вину руководства КПМ за массовые высылки 1949 и 1951 гг. В газете «Коммунист» ни к 50-летию этой трагедии в 1999 г., ни в 2001 г., когда номер газеты, по иронии судьбы, вышел именно 6 июля, не появилось ни строчки об этом. Такое же лицемерие прослеживается и в нежелании признать губительность советской политики для национальной культуры и языка.
Национальное возрождение, стартовым выстрелом для которого послужила статья докторов истории Леонида Бульмаги и Иона Цуркану, опубликованная в «Советской Молдавии» 10 мая 1987 г. под названием «Знать и помнить» вызвала резкое неприятие одной группы историков, продолживших отстаивать догматическую трактовку истории Молдовы, и бурное одобрение другой, поддержавшей либеральную концепцию. Эта борьба достигла своей кульминации к 1990-1991 гг. 23 июня 1990 г. была принята Декларация о суверенитете республики, которая не была аннулирована или осуждена союзными структурами. Между тем, помимо прочего, она предусматривала верховенство республиканских законов над союзными.
Распад СССР поменял противников местами и сторонники советской концепции оказались в меньшинстве. Не смирившись с поражением, они попытались «отомстить» истории и той стране, которая образовалась вместо бывшей МССР – независимой Молдове. Такие из них, как В.Царанов, П.Шорников и другие стали утверждать в своих работах, что образование Молдавского государства в 1991 г. «незаконно», так как были нарушены советские законы, был сорван референдум 17 марта 1991 г. о сохранении СССР, взялись активно отстаивать «права» приднестровских и гагаузских сепаратистов, что уже прямо граничит с уголовным преступлением и т.д. Такое их поведение выглядит вдвойне непонятным, поскольку никак не мешало ни П.Шорникову, ни В.Царанову быть депутатами Парламента «незаконно образовавшегося» государства Республика Молдова и активно участвовать в политической борьбе для занятия этих кресел. Кроме того, ни тому, ни другому очевидно, было невдомек, что после того, как Москва молча согласилась с Декларацией о государственном суверенитете Молдовы, Верховный Совет республики получил законное право принять решение о недопущении проведения в республике референдума и воспользовался им.
Не слишком далеко ушли от них и часть историков прорумынской ориентации, которая столь же рьяно стала пропагандировать необходимость вхождения Молдовы в состав Румынии (некоторые из них также стали депутатами, как, например, И.Варта). Спор между этими группировками будет, как мы полагаем, продолжаться до тех пор, пока в ученом мире не возобладает осознание необходимости поддержки идеи укрепления и развития молдавской государственности. До этого, к сожалению, пока далеко. Однако следует заметить, что, как мы отмечали в начале нашей статьи, точкой водораздела и здесь остается отношение к России. Историки «просоветские» относятся к ней положительно, их коллеги из «прорумынского» лагеря – резко отрицательно.
Комментариев нет:
Отправить комментарий